война

← НАЧАЛО

Сара «родилась» в автобусе. Я ехала на «ротацию» в Городок, мы с Олегом переписывались… Намеки в то время становились все более явными: то вдруг на вопрос о каких-то потребностях отпишет «женщину хочу!» – и я отшучусь, что женщину сложно запихать в ящик и послать, я её долго уговаривать буду, то какой-то вопрос «на грани фола» задаст.

А этой ночью я в числе других репостов в ленту ВК повесила мотиватор на тему запрета кружевного белья в «роиссе» с лозунгом «Дякувати боговi, я не москаль!»…

Видимо, этого душа поэта уже не вынесла – пишет

– А у тебя есть кружевное белье?

– Ну да, полный магазин, с ним и еду разбираться (я думала, он на подарок – потому что жаловался мне на Лену раньше, что покупает ей, а она его не надевает. Я предположила, что он ошибается с размером, но он ответил, что выбирает все в размер, и тут ему можно было верить, у него и это получалось. Лена сказала,что просто любит спортивное белье и точка. Он вздохнул…)

– Нет, вот У ТЕБЯ есть?

– Конечно. По статистике, в среднем должно быть 11 лифчиков и 22 трусА, у меня больше)))

– Коллекция?)))

– Ага!))))

– А можно как-то устроить просмотр коллекции?

Я хотела нарисовать смайлик в ответ, автобус тряхнуло – и вместо смеющегося выпрыгнул зеленый рыгающий.

Хм, неудобно получилось))) я не хотела грубить))))

– Это что?

– Ой, это случайно – автобус тряхнуло))))

– Так что там с коллекцией?

– Погоди-ка… Коллекция-коллекцией, но ведь один из нас как бы не один?

Мне было несколько не по себе из чувства женской солидарности обсуждать эту тему, очень уж скользко… Но потом подумала – отшучусь как-то, как обычно, и как бывало уже не раз… И ему отвлечение от войны.

– У нас свободные отношения – написал Олег.

Ой, подумала я – у всех у вас свободные, статус «все сложно». Хотя да, как-то непросто… Потом я задумалась, и было над чем…

Вспомнила его давний звонок позапрошлым летом – «Я еду в Судак, площадку строить и могу заехать потренировать тебя на недельку». Это был даже не вопрос, а утверждение. Я ответила, что если бы он сообщил об этом раньше, то можно было б семинар собрать, народ подтянуть – а так даже мои школьники по лагерям отдыха разъехались. Он настаивал, что хочет потренировать именно меня. «Что за счастье-то, – думаю – и вообще не по плану». Тем более, что у меня времени-то особого не было тогда, да и жара стояла – просто погулять выползали почти ночью, что уж о тренировках говорить… В общем, я как-то долго отказывалась, отшучивалась, объясняла, почему это невозможно. Олег настаивал, потом понял, что ничего не получится. Да как бы и мой город не совсем по пути из Ха в Судак…

Я потом подумала – а что это вообще было? – но на поиски ответа времени не было, я и забыла об этом. Мы общались, как обычно – то просто болтали, то записывались на какой-нибудь семинар, то подбрасывали друг другу клиентов. Оба любим потроллить, и как-то несколько дней и ночей развлекались, гоняя по трем форумам товарища, который возомнил себя великим тренером, не представляя на самом деле, как и что должно делаться, и просто издевался на «тренировках» над собаками. Между собой в шутку заключили нечто вроде пари – кого первого где забанят, мы изящно троллили и пересмеивались в личке. Было весело!

Когда мы переехали в Харьков, я подумала, что неплохо бы походить на тренировки, позвонила Олегу. До того мы примерно за месяц общались на тему сложной обстановки в стране. Он строил дачу, жил там сам вместе со своей собакой и «пришедшей в гости» соней – но был достаточно в курсе новостей, да и в военкомат приходилось регулярно ездить, почти отмечаться. Он начал с того, что похвастался соней, рассказывал, что делает и строит на даче и пожаловался, что его забыли там без еды. «Как это – «забыли»? – я не совсем поняла, а Олег рассказал, что вот уже неделю находится там сам безвылазно «по техническим причинам», взятые с собой запасы уже кончились, а Лена не приезжает к нему и не привозит еду. Это показалось мне странным, но мало ли, думаю – может, у нее на работе аврал. Я посоветовала ему (в шутку) построить блок-пост и отжимать все у дачников, рассказала, какая у нас происходит ерунда – раздача оружия местным наркошам и прочее.

Потом я узнала, что он находится в «Десне», проходит подготовку – когда позвонила ему спросить, не нужна ли ему подработка – развозить товар по магазинам. С подготовки он вернулся раньше, чем планировалось, позвонил и предложил выпить кофе. Мы и до того несколько раз встречались за стаканчиком кофе/чая, обсуждали проблемы, возникшие в связи с войной. Он рассказывал о своей волонтерской работе (вместе с друзьями бронировал машины для ВСУ) расспрашивал, что происходит у нас в городе, как относятся к этому люди. Я почти не пользовалась ФБ, смарт был в состоянии быстро загружать только ВК – и потому много интересного прошло мимо меня.

В этот раз он предложил встретиться у гостиницы «Турист», я шла мимо нее с рынка, где подрабатывала. Олег сидел на ограждении фонтанчика – воды там не было давно, но сидеть было удобно. Там часто назначали встречи и кто-то кого-то постоянно ждал. Когда я подошла, он, как почти всегда, курил – он постоянно вертел в руках сигаретку. Поздоровались, немного поговорили – Олег вспомнил, что, кажется, еще не завтракал, хотя время было уже послеобеденное. Мы говорили о Крыме и плавно переехали на тему крымских татар и чебуреков. Недалеко была чебуречная – не крымская, но тоже ничего – мы пошли туда. Олег взял нам чебуреки и томатный сок, мы ели их на улице за стойкой-столиком – ему он был низковат, а мне – высоковат. Потом просто пошли вдоль проспекта, утрясая чебуреки и продолжая разговор. Дошли до сквера, в глубине которого был детский сад – в самом сквере свободно, никого. Проходя мимо столба, я заметила нацарапанное на нем «ХНР» – вот же, думаю… Олег не заметил – мне даже как-то неловко было от самого наличия этой надписи на столбе, но почему-то от того, что он ее не увидел, стало легче. Мы сели на лавочку. Был конец рабочего дня, солнце светило косо, люди забирали детей из садика, шли мимо. Днем было еще тепло, но к вечеру ветерок стал прохладным – впереди осень. На раскрытой ладони Олега лежала металлическая небольшая штучка с насечками.

– Что это?

– «Ласточкин хвост». Приспособление, чтобы крепить к автомату разные вещи. Вот это стоит 250 гривен.

Я посмотрела на штучку внимательнее. Просто кусочек железки с насечками… Найди я такое – ни за что за приличную вещь не приняла бы.

– По-моему, тебя надули – шучу я – Ну не может этот кусочек столько стоить!

Он улыбается и рассказывает мне, что можно этой штучкой «повесить» на автомат. Я беру «ласточкин хвост» с его теплой ладони, чтобы лучше рассмотреть.

– У тебя такие пальцы холодные! Замерзла? – и сгребает меня с лавочки к себе на колени. Он очень теплый, а у меня всегда холодеют руки, стоит только подуть прохладному ветерку. Я рассеянно верчу в руках «ласточкин хвост», а Олег вдруг проводит носом вдоль моей шеи, вдыхая – раз, другой… Вдоль моего позвоночника бегут приятные мурашки, а мозг в шоке задает кучу вопросов – что это? Почему это? Как-то неудобно это, он ведь не один? Я, значит, по факту тут обнимаюсь посреди города с парнем хорошей знакомой… Мдяяя… Но виду не подаю – сижу, как статуя Будды, уставившись на железячку в своих руках – и не реагирую внешне, а вот родной мой организм ощущает больше и больше мурашек. Блин. Блин. На какую бы тему разговор перевести?

Смотрю на Олега боковым зрением, быстро – он улыбается, тихонько и медленно выдыхает.

– А что это у тебя? – на его руке замечаю свежий шрам, еще не совсем заживший.

– Ожог. Это когда мы броневичок варили, я обжегся.

Я подбросила в руке железячку и спросила – А как так получилось, что ты так хорошо в этом разбираешься?

Он посмотрел вдаль и стал рассказывать о том, что когда его призвали в 18 лет, то отобрали для подготовки к какой-то очень специальной службе. Я слушала вполуха, потому что мозг настойчиво искал ответ на вопрос – «А что это было?» по предыдущей ситуации. Он аккуратно завел мою руку себе за шею так, чтоб я обнимала его, и продолжал рассказывать, как их, десяток пацанов с автоматами, забросили усмирять взбунтовавшуюся колонию строгого режима. 10 пацанов, 10 автоматов – на 250 опытных головорезов, которые обезоружили охрану и захватили весь персонал в заложники. У них был приказ – зачистить всех зэков. Они зачистили. «Правда, у меня потом первая седина на висках пошла», признается Олег. Мы снова сидим молча несколько минут. Теплое солнце и легкий прохладный ветер, первые желтые листья… Мимо нас идут взрослые со своими детьми, дети визжат и бегают по скверу. В трехстах километрах отсюда – настоящая война, и мы, выглядя со стороны просто обычной парочкой – связаны с этой войной. Мой дом там, а Олегу нужно идти туда – иначе не бегать здесь детям, не стричь газоны вот этому дядечке с косилкой, да и Олегу самому спокойной жизни не будет. Он умеет воевать, говорит. И раз умеет, то его место там. Он там нужен. Он так понимает.

Олег рассказывает и о том, как волонтерил с друзьями этим летом, и как проходила подготовка в «Десне». Как много там людей хоть и патриотичных, но неопытных – и как он учит их и делится всем, что знает. Все это звучало немного преувеличенно – но я знала, что все мальчики – немного рыбаки, поэтому просто кивала и соглашалась. Но преувеличений не было – он был таким с детства. Когда пошел в школу его брат, двумя годами старше его, Олег вместе с ним делал уроки, читал его книжки. А сам, проучившись неделю в первом классе, пришел домой в слезах. Мама обняла его и стала расспрашивать, что же случилось.

– Мамо, я не буду ходити до школи.

– Чому?

– Бо я все знаю вже.

– Послухай, синку, ти не все знаеш. Ти не знаеш ще, чому лiтак не впаде, чому сходить Сонце. Не треба плакати.

Он успокоился, а через неделю пришел счасливый – «Мамо, я буду ходити до школи! Я iншим дiтям буду допомагати!».

И помогал. Маме неловко было ходить на собрания – о ее детях педагоги не говорили ничего, кроме «якби усi дiти такi були, то нам працювати не треба було б». Но однажды в старших классах маму вызвали – Олег не делал домашних заданий. При маме и учительнице он быстро все сделал, спросили – почему же не делаешь дома? Он ответил, что его просят помочь с заданием – первый, второй, десятый – а на себя времени просто не остается…

На обратном пути из сквера Олег все-таки увидел надпись «ХНР» на столбе. «Вот же сцуки!» – мы грустно улыбаемся. Если б те, кто это написал, представляли, что это означает на самом деле!

И вот Олег на фронте – как сейчас говорят, «на передке» – уже почти месяц, а мой автобус медленно приближается к этой линии. Но есть виртуальная реальность – как другая таблетка в «Матрице» – где мы можем говорить о совершенно других, куда более приятных вещах, на совершенно другие, вроде бы такие невероятные на войне темы. И темы интересные и приятные, тем не менее…

Ах, да – свободные отношения, угу…

– А давай вот войну закончим, соберемся на сори, и сыграем в аджилити на раздевание? – вношу я предложение, чтоб отшутиться.

– Ну-у… не все ведь там такие, как вы с Леной – он, видимо, представил.

– А тебе чего? Ты будешь судьей и посмотришь))) Не переживай, я точно трассу забуду, штрафов нахватаю – и поддавки не нужны.

– А я чемпион по аджилити!

– И что?

– Ты проспорила!

В общем, я поняла, что встряла)))) аргумент был железный и убийственный…И в вечер моего приезда, сидя в Скайпе, я то и дело слышала среди беседы шутливо-требовательное – «ну?».

– Что «ну»? – улыбаюсь, потому что понимаю, на что намекает Олег.

– Когда? – он улыбается так, что я подумала – был бы хвостик у него, так вилял бы им.

«Торг» продолжался полночи – сошлись на том, что я сделаю фото… Блин, я и тут надеялась потроллить и отшутиться)))) Купила 2 больших красивых яблока, сфотала их… Потом эти же яблоки разместила в моем лифчике, расположив «натюрморт» на столе(мы еще обсуждали, на каких «подставках» будем рассматривать «экземпляры коллекции») Потом я сфотографировала лифчик и яблоки в компании банки его любимых ананасов… А потом я таки решила попробовать сделать селфи. Это оказалось довольно сложно, но получилось.

– Куда отправлять, не вывешу же я это в ВК? – спросила я.

– Давай вот в эту почту (пишет адрес), мы ей редко пользуемся – получаю ответ.

– А кто этой почтой кроме тебя пользуется? («сюрпрайз»-то некислый)))), кто эти «МЫ?» – уточняю.

– Уже только я, там командир еще был… его застрелили – отвечает Олег, а я думаю – как-то подозрительно быстро его застрелили, но – ладно, раз уж назвалась груздем, то…

Отправляю фото… В Скайпе видно, как он сидит, сосредоточенно сопит и смотрит фотки, яблоки… банка… я…

– Нра! А дальше?… спросил он с надеждой

– Дальше будет завтра)))) – ответила я, улыбаясь.

Олег притворно захныкал, смеясь. Когда я отправляла письмо, то в настройках ящика в графе имя написала «Сара». Вообще без всякой «задней мысли», ради смеха.

– Почему Сара? – спросил Олег

– Да так, просто))) Сара Коннор, если хочешь))))

И завтра было… Такие селфи делать сложно, но почему бы не постараться! Однажды даже пришлось кое-что проделать вживую))) После просмотра Олегом очередной почты получила от него СМС с восторгами, вечером встретились в Скайпе – у него видео нет, а в моем ноуте кто-то закашлял и захрипел. «О-о, – говорю, – у меня в ноуте водится кто-то, кто хрипит и кашляет!». Нам повезло, видео позже включилось.

Долго говорили, смеялись, делились новостями… и снова вдруг этот шутливо-серьезный тон Шамана.

– Ну?

– Что? опять? – я улыбаюсь и готовлю про запас шутки

– А можешь снять лифчик сейчас?

– Блин!!! – (я притворно сержусь, смеюсь и понимаю, что он троллит меня). Что такое-то? Пистолет тебе мешать не будет?))))

– Нет, я хорошо контролирую организму – отвечает, так же смеясь, Олег.

– Ну? – и снова это умильное выражение, мне мерещится виляющий хвостик… Изображение в Скайпе становится четче – видно, что Олег дрожит от холода, на скуле расцарапано, переносица чуть припухшая.

– Где это ты поранился?

– Да мина, залег под заборчик… вот, свез. – Ну?…

– А нос?

– Да это я выходил так, проход низкий… иду, говорю так вполоборота – и-и-и!… только искры из глаз. И шел небыстро вроде. Потом вышел, пощупал – хрустит – берет пальцами за это место и хочет показать, как хрустит.

– Ну, эээ! Не трогай, зачем, оставь нос в покое!

– Ну? – и убирает руку.

А, думаю, будет тебе «ну»)))) вспомнила трюк из фильма «данди-крокодил», когда главная героиня сняла лифчик, не снимая футболки… Ну, и я сняла, не снимая майки)))) «Ой, он в горошек!!!» – весело констатирует Олег, и мы громко смеемся вдвоем, шутка-то удалась!

–А обратно можешь? – Олег таки сумел переиграть меня.

Я в тупике. Смеюсь и говорю – «Дай сутки на трень, сделаю!)))». Он, довольный и веселый, произносит назидательно – «Ага…с нами стыдно, но весело!». Затягиваясь сигаретой, снова долго кашляет… Я подтруниваю над ним –

– Господи, так кашляешь и – туда же))))

– Да, я старый, больной человек… – «старый и больной» смеется, прячет лицо в ладони и делает вид, что подглядывает за мной одним глазом.

«Обратно», оказывается, тоже можно…

– А можно тебе нескромный вопрос задать? – пишет Олег как-то вечером.

– Ну давай, жги – я была несколько заинтригована, о чем же он хочет таком спросить.

– А ты чего не замужем-то до сих пор?

– Бояццо меня))))

– Зачем? Тебя надо любить, холить и оберегать.

– Ну, заоберегать я и сама могу кого хочешь…

– Знаю, видел))))

–Если серьезно – это не цель жизни, я вот смотрю на семейную жизнь некоторых подруг – офигеваю. Замуж лишь бы замуж – не мое… Чтоб компостировать в итоге друг другу мозг – не.

– Ну, в принципе, смотря на основной контингент, тя можно понять.

– Да ты ж куда более опытный в этих вопросах, не?

– Да, я несколько раз пытался создать семью. И каждый раз это были одни и те же грабли. Одной было мало денег, второй – мало и денег, и меня, и ревность, ревность… С Леной вот интересно у нас. Как брат с сестрой, только с еще одной составляющей, понимаешь, да?

– Понимаю, норм.

Я не стала спрашивать, чего хочет он. Это и так было понятно – просто, чтоб и его любили и о нем тоже заботились. Он сам был очень внимательным и заботливым по натуре – настолько, что о том, что и ему нужно внимание, забота, поддержка, а порой и защита – забывали, ведь он выглядел таким сильным и уверенным. Но сильное плечо тоже требует сильного плеча, как ни странно.

День разведки – о нем мне было как бы случайно сказано накануне, и я поняла, что надо что-то эдакое приготовить… Lormar. Новая осенняя коллекция. Chery – нежный, весь кружевной…

Сара отличилась – в новом итальянском комплекте, с летучей мышкой между чашечек… она туда как родная подошла! И не подозревали итальянские дизайнеры, как их творение из легких кружев хорошо сочетается с эмблемой разведки… Я сделала фото рано утром, потом начала сбрасывать на почту. А в ВК уже началось легкое беспокойство:

– Сара…

– Сарррааа.

– Сара, хватит спать.

– Эйй, ну сколько ты спать будешь???? а утро чудесное, все такое в инее, серебристое)))) красата ))))) бррр… тут мороз -8, телефона сдохла.

– )))) А саме в цей час Сара писала тобі листа)))) про що повідомила в СМС)))) а потім побігла з песиками)))

))))) лист з самого ранку це чудово!!! щиро дякую Сарочцi за приемнi ранковi враження!!!!!

И Сара совершенно зря комплексовала по поводу размера, кста… Он сразу сказал – максимум второй, больше не нра… И я не поверила, а он, как всегда, говорил правду. Я это тоже узнала потом… и тоже жалела, что не поверила.

Комплексовать – вообще лишнее, наверное… Не знаю, комплексовал ли он по поводу чего в себе, но в детстве его немного дразнили за уши. А именно они были для меня такими … не знаю – но милыми какими-то, что ли… Это было то, чего не было у других. Именно его – как его тепло и его запах.

ОКОНЧАНИЕ →

← НАЧАЛО

– Пойдем на кухню, перекусим, хочешь?

Олег согласился и мы переместились на кухню, где наш завтрак продолжил кофе. Мы пили его не торопясь, разговаривая о всяком, что с нами произошло. Особый восторг у Олега вызвала поимка начальника ГАИ  города Стаханова – бывшего уже, конечно… Задержали машину с этим фруктом и его родней, допрашивают – и он им вещает о том, что поехал за документами на машину для племянника – «Ведь я ему обещал, что сделаю – это же мой долг!». В тот момент Олега просто прорвало – «А где был твой долг вместе с тобой, когда у тебя в городе такое творилось?!» – и едва не бросился на гайца, его успели удержать, но держать пришлось втроем… Потом гайца безжалостно троллили – играми в хорошего и плохого полицейского. Шаману нравилась роль плохого, играл он ее крайне убедительно, а его командир, человек с интеллигентной внешностью и мягким голосом, играл роль полицейского  хорошего. А потом они вместе разрабатывали очередной сценарий и веселились. Как-то раз, пока центральный персонаж был на допросе, ребята ели шашлык, а арестованным принесли картошку с мясом – те спрашивают, где же гаишник? «Ну вот, на шашлык пошел!» – рассказывая об этом, Олег очень живо все изображал, размахивая кулаками в воздухе. Для полноты картины недоставало разве что формы на нем, только вот  вместо сурового аттакса на нем было полотенце вокруг бедер и он был совсем как мальчишка, который пересказывает содержание разборки между пацанами. Но это – война… настоящая. Я погладила его по голове, обняла. Он немного успокоился и говорит вдруг –

– А я хочу налысо побриться!

– Это еще зачем?

– Чтоб быть страшнее…

– Зачем тебе быть страшнее? По-моему, ты смешной будешь…

Он взъерошил волосы, задумчиво посмотрел и говорит – «Нет, я хотел вот сначала так по бокам сбрить, а посередине полоску оставить – проводит линии на голове – а потом… нет, правда, страшно будет… там шрамов много». Вернулись к теме гаишника.

– Знаешь, я не пойму одного – для любой страны ведь национальный флаг – это святыня. Америка, например… Как вот эти люди жгли его, рвали – а теперь думают, что Украина им обязана? – спросил Олег.

– Видишь ли, американцем надо еще стать – просто так не приедешь… Американцы боролись за свою страну и свободу, там это не данность.

– Кстати, знаешь… я вот вспомнил, где я впервые флаг ДНР-овский увидел. Как-то, это был последний раз, когда я решил поработать не на себя а на кого-то, году так в восьмом-девятом, предложили мне работу инструктором в подростковом лагере. Типа туристического – ну, думаю, научу их всякому – узлы морские вязать, костры разжигать – чем обычно в таких лагерях занимаются. Правда, немного смутило, что наличие у меня педагогического образования не нужно. Ладно, думаю, посмотрю что там к чему… А там лагерь типа военного, игра в какие-то республики. Мне не понравилось, я не стал там работать.

Мы переключились на какую-то веселую тему, что-то о забавных случаях из прошлой жизни… И вдруг он помрачнел, посмотрел на меня очень серьезно и спросил

– Вот скажи, как ты со мной общаешься?

– Бррр… В смысле????

– Я же людей убиваю… – это было с таким неподдельным чувством сказано… с каким-то отчаянием.

– Погоди, каких людей? Ты что, выходишь на улицу и гасишь всех подряд? Нет? Ты что – это ВОЙНА… Эти люди пришли в мой дом, твой дом – с оружием… Ты защищаешься – себя, маму свою, меня, нас всех защищаешь…

Он отвел взгляд – было видно, что я и рассеяла его сомнения, и нет…

Взгляд… У него очень изменился взгляд на войне. Все, кого я оттуда встречала – именно так и смотрели… И тогда, в Артемовске – и он, и Лютый, хоть шутили и смеялись, но глаза… Я им сказала – «Ребята, моя бы воля, я б наших можновладцiв вывозила бы к вам – просто в глаза посмотреть, хоть на полчаса».

И даже вот в тот момент – сидим на тихой кухоньке, пьем кофе, шутим –  глаза выдают его, выдают то, что расслабиться он не может. «Ок», – говорю – «хо я тебе плечи разомну? На пол сядешь, мне так удобней будет?».

– Не, не хочу на пол…

– Ну, тогда ложись – ты щекотки не боишься?

– Нет… – он был слегка заинтригован, что же я собираюсь с ним такого сделать.

– Давай лапки! – меня тетя научила делать массаж стоп по мотивам ведических методик. Она занимается рейки и пока мы жили все вместе, то учились и заодно релаксировали таким образом.

Прорабатывая стопы, замечаю, что связки на обоих голеностопах были порваны.

– Где это ты так?

– Ой, знаешь, я вот думаю – если бы мне все травмы, что у меня были, нанести в один момент – я бы умер (строит мне рожицу, высунув язык), а так вот – живу! И довольно улыбается.

Я перешла к небольшому упражнению, когда стопу надо расслабить и аккуратно потянуть на себя – от себя…

Слышу за спиной:

– А мне не больно!

– А с чего ты вообще взял, что я собираюсь делать тебе больно? У тебя гибкая стопа, кста…

В доказательство Олег принялся ловить пальцы моих рук пальцами ног – и правда, цепко )))) смеялся и взгляд хоть на время стал прежним… А я подумала – сколько же били тебя, что ты и здесь ждешь подсознательно боли?

Он, как ребенок, радовался и удивлялся возможностям своего тела – типа, ух, как я могу! Я сидела, глядя на него и улыбаясь – малыш… Где-то там он – суровый вояка, бегает с автоматом, планирует операции, лежит в засаде – а здесь он играет ножками и укусил меня за палец…

Вот что с ним делать? Ласкать, кормить, заботиться…

Я укрыла его легким и теплым флисовым пледом, он завозился там, устраиваясь. Потом провел ладонью по постели.

– Так непривычно..

– Что?

– Ну, я чистый, в кровати, постелька чистая… А подай мне, пожалуйста, планшет, воон там я его оставил, да. У меня там книжка, я читаю понемножку. Она так долго читается…

– А что читаешь?

– Да там… – смущается слегка – про драконов… сказка…

– Фентези?

– Ага…

А подаю ему планшет, Олег приобнимает меня и мы разговариваем о Толкиене, вообще стиле фентези. И я понимаю, откуда у него  не совсем обычные сейчас в разговорной речи словечки и выражения.

– Ой, ты так легко одета, а на улицу собираешься.

– Ничего, я же курточку еще одену.

– Тогда ладно, беги, я посплю – надо же 4 дня наверстать.

Утром, когда совсем было собрались разбежаться – ему все-таки домой надо, мне по делам. Пьем кофе-чай, он, допивая, говорит – «Зi смаком кави» – и целуемся… и снова как-то оказываемся в спальне… нас просто уносит.

– Я изнемождён… и падает на спину, взмокший и довольный (а я думаю – ёлки, вот оно, влияние фентези 🙂 это же надо – выражаться изящным слогом)))

Я падаю рядом – чуть приподнимаюсь, рисую на его груди и пузике пальцем всякие узорчики –

– Гладкий… как дельфинчик…

– Это плохо, да?

– Тьфу, ну почему это должно быть плохо?))) – меня смешит его поиск недостатков, и я ловлю себя на мысли, что мне, в общем-то, абсолютно все равно, как он выглядит – лишь бы здоров, сыт и в безопасности. Глажу его и задаю вопрос:

– Какого цвета у тебя глаза, я не пойму?

– А такие… зелено-карие. Когда я злюсь, они светлеют, когда добрый – темнеют.

– Так сколько, ты говорил, стоишь сейчас?

– Сейчас – тридцать…

– Ндааа, таких дорогих во всех смыслах у меня еще не было… слушай, а им нельзя заплатить – чтоб они отстали?

– Не…зачем платить, сам с ними разберусь! – улыбается…

Мы даже разбежались все равно как по облачку – я с мечтательным выражением лица проехала свою остановку в метро, а он… Когда я вернулась, стала готовить что-то – и обратила внимание, что в солонке кристаллы соли выглядят странно как-то. Открыла сахарницу – там такие же… макнула палец, и сладкое было и там, и там… Хм…

Почти сутки он не возникал ни в сети, ни в телефоне – я не трогала, пусть… На следующее утро под моим сообщением, которое я посылала до встречи «где тебя ловить» – появился ответ «хорошо поймала! я – сплюх, сутки проспал))))».

На следующий день, половину которого Олег провел на СТО, мы снова встретились – ему хотели передать помощь и вкусняшки для ребят т. Люда и д. Юра, надо было заехать к ним домой, но у них там не все по времени складывалось и нужно было подождать. Я позвонила Олегу и предложила такой вариант:

– Заезжай за мной, пока кофе попьем, подождем отмашки, когда нам ехать.

– Добре – приїду, бо я ще не снiдав – відповідає, а я думаю, что  ведь сейчас почти два часа дня, а он до сих пор голодный гуляет… неужели покормить некому?

Вскоре Олег уже был под моим окном – ловил ключ, чтоб войти в подъезд.

Нарезаю колбаску, сырок, спрашиваю:

– Тефтельки будешь?

– Не… я кофе буду…

Ладно, сдаюсь я – оставляю на столе к кофе сыр, колбаску, хлеб и выхожу за чем-то из кухни. Замечаю, что  он принимается сам себе «лепить бутеры» и ест, слава Богу… Видно, что голоден – думаю, что надо было не слушать его и покормить нормально, но хоть так…

Олег за эти дни выспался, цвет лица поменялся, лучики сгладились и почти спрятались. «О, – говорю – ты на Олега похож!» – он вопросительно поднимает брови – «На себя раньше. Отдохнул, выспался, а так-то ты Шаман, когда приходишь только что».

Наливаю кофе и рассказываю о забавном случае с сахарницей – «Представляешь, какие у меня, оказывается, заезды – и главное, вообще не помню, как это получилось». А он и говорит – «Не переживай, это не ты». Я смотрю на него вопросительно, а он признается с улыбкой – «это я!))))». «Там соли немножко было совсем» – произносит, как бы оправдываясь. «Понимаешь, сахар в сахарнице закончился, а я же разведывательная группа, поэтому пакет сахара я нашел. Но и диверсионная, потому…» – и улыбается. «Да что ты, я просто рада, что это – не я! А то уж думаю – здравствуй, маразм» – и тоже улыбаюсь.

Олегу довольно часто звонят ребята из батальона – то узнать, как разжечь потухший котел, то по всяким хозвопросам, а то и по артиллерийским координатам. «Вот, смотри» – и он показывает мне, что на новый планшет закачал прогу, которая переводит координаты в нужный артиллеристам формат в считанные секунды – «раньше мне нужно было минут 20 на пересчет, я вручную пересчитывал. Сейчас все сразу выдается, потому что за 20 минут тот же «Град» можно откатить куда угодно». «Ну вот, а ты отказывался от него!» – говорю я, и тут он протягивает мне коробку, где лежит его старый планшет.

– Зачем? – чтоб заставить его взять новый, пришлось пойти на хитрость – сказать, что это не подарок, а обмен. А он решил меняться на самом деле.

– Я все сбросил, вернул к заводским установкам. Единственное, что паливного осталось – українська мова!

(Позже оказалось, что не только это))) там остались карты ГШ и инструкция по пользованию рацией)))) я все удалила, о чем написала ему вместе со своими впечатлениями о гаджете – «На тебя похож. Покоцанный, но ужасно милый»)  И вот, это тебе, на твой харьковский рюкзачок – и вручает мне жовто-блакитний темлячок из паракорда.

«Спасибо» було зi смаком кави…

«Зi смаком кави» продолжалось, пока не позвонила т. Люда и пригласила – «Приезжайте, заодно пообедаете». От т. Люды голодным никто никогда не уходил, отказываться – и бесполезно, и она обидится.

И вот мы сидим на кухне у т. Люды, она кормит нас супом из маленького «птичка-перепелкина». Птичку мне просто жалко, я её не ем, да и я не успела проголодаться. Постепенно к обеду подтягиваются еще люди – Саша, брат т. Люды, д. Юра. Обстановка легкая, непринужденная, домашняя. И вдруг Олегу звонит Лена, хочет «вытянуть» в кафе на суши. Видно, что ему спокойнее здесь и он просит разрешения пригласить и ее сюда.

Тут надо сделать нелирическое отступление… людям, которые вернулись с фронта, очень тяжело бывать в наших мирных городах – и не только потому, что яркий свет, вспышки, шум просто вызывают головную боль и нервируют контуженных. Осознание того, что люди здесь веселятся как ни в чем не бывало – и не понимают, чем оплачено их веселье и даже просто обычный поход в супермаркет или чашечка кофе в кафешке – они оплачены чьей-то болью, страхом, кровью и смертью ТАМ. Смотреть на это реально БОЛЬНО тем, кто понимает. Первое время после переезда я тоже смотрела на этих непуганых войной людей с чувством тревоги и непонимания – «Люди,как же вы можете так запросто и ни о чем не думая отдаваться повседневным хлопотам? Ведь там война, в ваш город ее тоже хотят привести!».

Лена потом говорила, что Олег сильно нервничал  в общественных местах – за рулем, в торговом центре, в автосалоне. Заходил, минут пять терпел и ему явно хотелось уйти. Домой, в тишину.

С алкогольными напитками Олег завязал совсем. То есть, он и до этого практически не пил, в учебке и на фронте боролся с этим очень активно – сам мог разве что глоток сделать, чтоб согреться или в кофе добавить для тех же целей. Просто сейчас вдруг понял, что если выпьет – не выдержит, «прорвет», будет плохо и больно от воспоминаний о пережитом. Это не расслабит – наоборот, только сделает больнее. У меня дома он пожаловался, что на дне рождения у мамы Лены ему предлагали немного выпить и слегка удивлялись, что он так упорно отказывается. «Я им не могу этого объяснить, не понимают – мне алкоголь не рекомендован. Кем? Мной!».

За столом, людей за которым прибавилось еще, разговаривали обо всем – о войне в первую очередь… Олег рассказал кучу забавных историй, которые там случаются. Вроде того, как ночью пошел походить с тепловизором  и наступил на кошку, которая обожала тереться об чьи-нибудь ноги так, чтоб владелец ног не заметил. Кошку за это звали Растяжкой. Олег сказал, что пацанов очень взбодрили крики кошки и его мат в ночной тишине. Он тогда еще заставил меня понервничать – пишет «я сегодня на растяжку наступил!». Я сначала испугалась, потом думаю – стоп, пишет же! Он тогда ответил – «Да не бойся, у меня еще 87 жизней!». Или розыгрыш в таком духе – когда нескольким из находящихся на пункте, разрешается подремать, а кто-то на часах. Чтоб разбудить всех, придумываются смешные способы – например, посвистеть ж/д сиренкой и заорать «Мина!» Все потом жутко веселились над тем, что Шаман просто рефлекторно залег, но спал-то он на лавке, в бронике – грохота было! О том, как сломал нос «Об Красный Луч», о том, как выходя из кухоньки, где Угол (позывной разведчика) готовил какую-то еду, на ходу разговаривал и не вписался в низкий для него дверной проем. Угол смотрел на него, как он потирает ушибленную голову, ситуация и смешная – и треснулся, видимо, больно. «Ну ржи уже с меня, ржи!» – разрешает Шаман, сам смеется. Переходили и на грустное – потери, раненые… На грустное и смешное – жизнь в оккупации, потом на жизнь вообще. Коснулись темы семейных отношений у «собачников» и почти всерьез обсуждали – какое количество собак препятствует семейной жизни, на что Лена говорит – «Ну вот, у нас же три собаки, но я же твоя жена!» – «Без пяти минут жена!» – смеется Олег, показывая ей пальцы без кольца. Я тоже смеюсь…и мы двое знаем, что здесь такого смешного. Хотя и грустное в этом тоже есть – Олег давно хотел создать семью, уговорить Лену на ребенка, но все это всегда почему-то откладывалось. Я давно знала об этом, потому что он часто делился своими планами во время разговоров, даже если первоначальной темой были очередные соревнования. Планам этим было уже почти пять лет.

«Знаете, я ведь – идеальная мишень… Сначала всегда снимают санитара, потом – снайпера. А у меня – на бедре санитарная сумка, автомат со снайперской оптикой, радейка – но я ж знаю, как надо себя вести и что делать!» – продолжает Олег и веселит всех, изображая, как будет стрелять из автомата и пулемета одновременно.

«Спасибо за приятный вечер» – пришла мне от него потом СМС… Да мне-то за что?

Знаешь, еще что было удивительным – музыка… Иногда по радио просто саундтрек сопровождал, добавляя ощущение, что это происходит не в реальной жизни, а в кино. Еду в Арт под ОЭ «Де ми з тобою будем, Коли закінчиться їхня війна?»… думаю – та де б чи як, яби вона закiнчилася, пережити її... А в тот вечер, когда ехали домой на машине Лены, прощались (по идее, на следующий день он должен был уезжать и мы могли не увидеться) под From Sarah With Love… Кстати, о Саре…

ПРОДОЛЖЕНИЕ →

← НАЧАЛО

Потом снова — неделя постоянных СМС, Скайп, ВК. Заходим в Интернет и видим, что кто-то из нас был там 2-3 минуты назад… Разница в 3 минуты! 5 минут! 2 минуты! Йес-с-с, ты здесь!

— Доброго утра! Как охота, вождь индейцев?

— Не оч. Передавил сильно того, кого поймал. Долго ловил его.

— А откачать? Рот в рот?))) Ты же мастер!

— Фу-у-у, не-е-е… Эт только для симпатичных!

— А-а-а-а) Спасиб!

В течение дня мы обязательно перебрасывались хоть парой веселых сообщений — и неважно, о чем они были по сути. К долгим беседам больше располагала ночь. Ночью часто бывали обстрелы — сигналом к тому, что будет что-то происходить, был плохой Интернет и «падающая» связь. Олег мог сидеть и смотреть, куда летят снаряды, иногда прерывая нить беседы замечаниями типа «Косорыленки! В поле положили — хорошо, хоть не в город!», или более мрачно: «Блин, по жилому сектору лупят, гады!», «Блин, 240 зарядов — где они их берут?». Потом минут на пятнадцать мог исчезнуть и вернуться с радостным: «Похоже, эти херовы синоптики всё. Минус два сепарских «Града»!)))))». Мне тоже было радостно в такие моменты, и одновременно страшно, что он прямо под обстрелом сидит. Он признался, что стал привыкать к обстрелам, спокойней относиться. «Ты не расслабляйся!» — прошу. «Да ну, что ты, все понимаю ведь».

Как-то ночью совсем неожиданно: «Я разбил машину, я приеду в Ха чинить ее — ты одна дома?».

Я срочно договорилась, чтобы остаться в квартире одной… у меня есть ночь, чтобы приготовиться к встрече. Желаю ему доброй дороги и получаю СМС рано утром: «Ты — Фея. Она такой была». Потом Олег рассказал, что они благополучно ушли на машине от минометного обстрела. На машине, на минуточку, без тормозов. Он позвонил, что уже в городе — утро было типично ноябрьское, туманное, промозглое и холодно. Его голос в телефоне звучал выше, чем всегда, — наверное, потому, что он не меньше меня ждал встречи. Прошу его найти теплое местечко, пока подъеду на такси за ним и кое-чем еще, все как раз на одной улице получалось. Он говорит, что ему нужно отметить командировку в военкомате, так что будет где скоротать время. Бегу в маркет, покупаю быстро-быстро, лихорадочно вспоминая, что выпытывала у него по части любимых продуктов (рис с овощами и котлетки у меня-то есть, но надо побаловать чем-то). Колбаса — ее разных сортов купила, сырок, и — о, кофе! (я-то чай люблю больше), прыгаю в такси и еду.

Как раз в тот день пришел новый планшет для Олега — мы заказали, так как старый пострадал и плохо работал. Олег не знал об этом, точнее, отказался: «Это не обсуждается!», «Я сам куплю, не трать на меня деньги…». Еще и хотел перевести деньги мне. Я не разрешила: «Какие, — говорю, — деньги, что ты. То, что я их трачу, — это ведь и моя война тоже».

Олег нашел меня в «Алло», как раз когда я гарантийку (гарантийный талон — прим. автора) подписывала, обнял сзади. Он часто так подкрадывался, будучи уверен в своей полной незаметности – хотя с его ростом получалось не очень, но я подыгрывала)))) Жутко смутился при виде планшета. «Бери, — говорю, — это не обсуждается!». Пытался отказываться, уворачивался от пакета, потом сдался…

В такси он лег головой мне на колени, лапки так поджал и говорит:

— Знаешь, я раньше думал, что у кошки девять жизней… Потом — что 99, потом — что 666. А сейчас счетчик так крутится, что я уже думаю: может, я давно умер?».

Я его обхватила за плечи, стала гладить по голове…

— Не говори так, не надо!

— У меня уже четвертая контузия… Но «капаться» я не пошел.

— Почему, что ты, надо!

— Да ну… Еще и руки болят потом…

Олег перевернулся так, чтоб лежать у меня на коленях лицом вверх, пожаловался на «козлов» в военкомате.

— Представляешь, — говорит, — вхожу в коридор, а они видят, что стоит тело — четыре дня не спало и не ело, и перед носом дверь закрывают: «Подождите, у нас совещание!». А я же слышу через дверь, что они там какой-то сабантуй обсуждают, как стол накрыть… Я так с ноги дверь открываю. Военком на меня посмотрел, извинился, что заставил ждать, подписал мне всё, вот. — И показал сложенный листочек, такой белый в его замасленных руках. — Вот, смотри — пистолет и 16 патронов в справке, видишь? Все по списку!

Вспоминая его сентябрьский визит, когда патроны были везде — даже в отворотах рукавов, а ребята, по рассказам, выходя тогда на задание, одну гранату держали для себя, я пошутила, что не знаю, раздевать его, разоружать или разминировать при встрече. Вспомнил же мою шутку))) Как-то Олег с «гранатой для себя» в протянутой руке вошел в укрытие к четырем чеченцам-кадыровцам, которые сдались в плен и на допросе признались ему: «С вами, хохлами, воевать страшно… Вы же е@нутые!».

Приехали ко мне, и он вновь замялся у порога:

— Ой, от меня, наверное, очень плохо пахнет…

— От тебя пахнет машиной, — смеюсь я. — Правда!

— Можно я берцы на балкон куда-нибудь вынесу, подальше?

— Давай, я вынесу… Но не надо рассказывать, ничем уж таким ужасным от тебя не пахнет, не выдумывай.

Он чуть недоверчиво посмотрел на меня — иногда Олег вскользь задавал какие-то смешные вопросы, вроде сомневался в своей мужской привлекательности. Например, выходим в Скайп, говорю: «О, голос твой услышу!», а он: «Противный такой, да?».

Или пока развивали тему разных ушей. «Ой, — говорю, — обычные уши, что ты, кто их сравнивать будет…». А он: «Оттопыренные сильно, да?..».

Заявление, которое чуть не свалило меня на пол: «А брат Лены еще говорит, что я — грешник!». При этом «грешник» так смотрел на меня, каким-то детским виноватым взглядом, что его хотелось сразу чмокнуть в макушку и уйти ржать. Я решила уточнить, что ж такое страшное-то натворил. Оказывается, развелся с первой женой. Ага, жуткий грех, конечно…

Кофе-кофе-кофе…

— Давай покормлю, ты ж не ел ничего, наверное.

— Нет, я ел, утром мы на заправке ели. Я буду кофе…

— Что ты там мог есть?

— Я такую штуку ел, налистник, он с салом…

— А, ну ладно тогда, верю, что ел.

Мы три раза включаем чайник, потому что вода каждый раз остывает, пока мы, ожидая, когда она закипит, просто прижимаемся друг к другу покрепче и надышаться не можем… За окном в промозглом тумане колышутся шары омелы на ветках, и ворона прыгает с шара на шар… Тихо, очень тихо — слышно только наше дыхание да уютный шум закипающей в чайнике воды… Он нежно-нежно целует меня, закрыв глаза. Я тоже обычно закрываю глаза, но вдруг в один момент мы оба открываем их и смотрим друг другу в глаза — глубоко-глубоко, прямо туда… Олег тихонько смеется и целует меня в нос, а я кусаю его за любимое правое ушко… Глажу его по шее и вижу на ней небольшой шрам.

— Что это?…

— Это шило… Почти промахнулись. Давно очень.

На Олеге была просто летопись из шрамов — он постоянно кого-то спасал, один раз сорвался во время высотных работ (у него был сломан и словно перекручен копчик, а на четырех позвонках были сломаны отростки), не раз на него нападали… Однажды в юности, когда он учился в физико-математическом лицее, его подстерегли и избили 30 человек за то, что поставил на место главаря местной шпаны.

Ласкаю его и расспрашиваю, что откуда, а он говорит задумчиво:

— Знаешь, все обычно рассказывают, какие они герои, а я — о том, где и как меня били.

С каждым шрамом и шрамиком была связана история. Олег показывает мне небольшой шрам на голени спереди, я его перебиваю: «Ха, смотри — у меня такой же!». И показываю шрамик на своей правой ноге. Олег смотрит на меня пристально: «Это…» и не может подобрать слов от удивления, потому что шрамики практически идентичны. А я смотрю на него и в ответ только улыбаюсь – сама в шоке))))

Историй о шрамах было столько, что они не успевали укладываться у меня в голове, а некоторые были еще и почти невероятны. Перебиваю и спрашиваю:

— Погоди-ка, а когда ты все это успел?

Он говорит:

— Знаешь, вот у некоторых людей жизнь такая — живут-живут, потом у них событие. У некоторых быстрей. А у меня так — событие-событие-событие… Быстро!.. Я в душ пойду, ладно?

Вручаю ему полотенце, показываю, где что и как работает. Он просит еще тряпку, вытереть пол.

— Да ладно, ты чего придумал. Я сама вытру, перестань.

Он сопротивлялся, но «поле битвы», то есть пол в ванной, остался за мной)))

Пока он там, загружаю его вещи в машину — все черного цвета, можно не сортировать.

Вышел из душа, идет и руки разглядывает, что удалось отмыть, а что — нет, комментируя, что это только первая грязь отмылась. Иду с тряпкой в ванную — на полу идеально сухо. Смотрю на него с немым вопросом — и как ты это сделал? Он улыбается в ответ. Почти заставляю его обернуться в сухое полотенце, снять мокрое.

— Хочешь, высушу тебе волосы феном?

— Нет, — мотает головой. И смотрит опять на свои ладони.

У них руки – это что-то… Я говорю:

— Дай посмотрю, может, там что-то можно оттереть лимонной кислотой (я думала, всякая машинная ерунда въелась в кожу). Беру его руку, разглядываю — трещинки, ссадинки, один ноготь сходит и почернел — Олег прибил палец бронированной дверью, на левой руке на среднем пальце не хватает фаланги — давным-давно отстрогал вместе с чем-то. Рассматриваю черноту на коже пальцев и ладоней…

— А это, — говорит, — не отмоется, это ожоги от ствола, он сильно раскаляется при стрельбе, у некоторых наших пацанов до кости прожжено…

Господи, думаю, вот за что тебе это? Руки, которые столько хорошего и полезного сделали, золотые руки, — теперь такие… Я просто начинаю поглаживать его пальцы, ладони — нежно, тихо… Потом сложила их ладошками вместе и накрыла своими сверху. «Вот так», — говорю. А Олег отвечает: «Нет, не так…». Берет мои руки, складывает точно так же, накрывает своими и шепчет: «Вот ТАК!».

Когда мы уснули, Олег все время держал руку так, чтоб моя голова лежала на ней, прижимался во сне теснее и улыбался. А в обычное для рейдов время он вдруг, не просыпаясь и не вставая, выпутался из-под одеяла и двинулся куда-то. Смотрю на него, а он явно что-то кому-то во сне говорит, и вдруг у него начинает сильно сводить челюсти, даже зубы скрипят и стучат. Я стала гладить его и укачивать, как ребенка, приговаривая: «Ч-ч-ч, все-все-все». Олег расслабился, а через пару минут все повторилось, и я снова его успокаивала. Он улыбнулся во сне и доверчиво прижался ко мне крепче… в тот момент у меня внутри возникло новое странное чувство, которого до того я никогда в жизни не испытывала. Нет, не «бабочки»… а желание взять на руки такой же теплый комочек, только маленький…

Под утро, едва посветлело небо, Олег проснулся.

— Ты знаешь, — спрашиваю, — что ты воюешь во сне?

— Нет…

Пошел курить на балкон. Я говорю:

— Елки, там пол холодный, а ты босиком, что-то надо тебе придумать, холодно же.

На что Олег таким гордым тоном ответствует:

— И ты это говоришь человеку, который на земле в засаде по восемь часов лежит? Человеку, который спал на снегу?

«В каждом маленьком ребенке…» – вспоминаю я слова песни из мультика, с поправкой на то, что в каждом взрослом дядьке, как чертик в табакерке, сидит Вождь Индейцев, иногда Великий))))

Смеюсь и отвечаю:

— Нет, это я ТЕБЕ говорю, иди под одеялко…

Через пару дней он рассказал мне, что дома просыпался в страхе от того, что лежит в постели, голый и оружия нет рядом.

— А у тебя такого не было…

— Еще бы! — Отвечаю я.

Я просыпалась от тепла, почти жара рядом. Спросонья мелькнула мысль: температура у него, что ли? Потрогала лоб — нет, все ОК. Погладила по заросшей щеке — улыбается… Такой большой — и как маленький. Сильный — и беззащитный… Воин — и маленький мальчик, который смотрит на мир, пробует, исследует, получает от мира и людей на орехи, но не перестает любить Жизнь.

К утру в постели мы образовывали теплую тихо сопящую кучу — я с Олегом в обнимку и прижавшиеся к нам мои собаки. Олег был, пожалуй, единственным мужчиной, которого моя младшая собака без проблем пускала в дом, которому приносила свою игрушку и в чьем присутствии была расслаблена. Я вообще собакам доверяю больше, чем людям, а в таких вопросах они точно отлично разбираются.

Мы в полусне наблюдали, как приближается рассвет — и так хотелось его остановить… Когда собаки решили, что пора вставать, они вылезли поверх одеяла, поймав нас таким образом в своего рода ловушку, и принялись вылизывать обоих, а мы только повизгивали, смеялись и крякали, когда кто-то из четвероногих лапой кому-то случайно наступал на живот. Мне удалось освободиться и отвести собак на пол. Они стали потягиваться и мы тоже: это так же заразно, как и зевота. 🙂 Олег делал это, как маленькие дети, — поджимая ноги, вытягивая руки и выпячивая пузико, и выглядел при этом так так трогательно, что я не удержалась и погладила его по этому пузику…

Убежали с девчонками (с собаками то есть) на утреннюю прогулку, возвращаемся — Олег стоит в прихожей, наблюдает, как я мою им лапы, и улыбается. Я смотрю на него, одетого в странный костюм из желтого банного полотенца и флиски (курил, значит, на балконе), и тоже улыбаюсь. Вхожу в комнату, чтоб убрать постель — там все уже ровненько застелено, а на кухне меня ждет горячий, только что заваренный чай. До чего же это приятно…когда понимаешь, что он у окна караулил, когда я подойду ко входу в подъезд, чтобы заварить мне чай…

Я научилась кормить карателей! 🙂 На примере Олега научилась — от еды они отказываются до последнего, но если к кофе невзначай поставить на стол тарелочку нарезанной колбаски, сыра, то поклюют с большой вероятностью.

Олег возится с упаковкой хлеба, комментируя: «А как его?..» и «Ух ты, прикольно!» — когда я просто дергаю ленточку, и пакет открывается. Олег берет кусочек и говорит:

— Так интересно, хлеб в упаковке… Нам в мешках привозят. Вообще моя мама хлеб пекла всю жизнь, так что хлеба я наелся всякого. Но этот прикольный!

— А мама знает, где ты?

У него на лице появляется выражение сильно нашкодившего пацаненка — причем о «шкоде» говорить нельзя никому.

— Ты что! Нет, конечно! Она старенькая у меня, ей 74 года. И у нее больное сердце. Я говорю ей, что строю дачу. Раз, прикинь, говорю с мамой и тут ка-а-ак бахнет! Блин, я начал «строителей» ругать — типа они балку уронили. — И улыбается…

Мы сидим на кровати, прижавшись, — обнимаем друг друга так, как будто хотим защитить от того, что там, далеко, и во что не верится в тишине и тепле комнаты.

— Вот ты говоришь, что я худой, а у тебя у самой ребра выпирают, смотри…

Я легонько постукиваю его по выпирающей тазовой кости:

— А у тебя во-он какая кость!

Смеемся…

Потом он немного посерьезнел, провел рукой по моим волосам:

— Ты когда седину закрасишь?

Когда мы первый раз после моего переезда встретились летом, его впечатлило, как много у меня седых волосинок, а я сказала, что да, но до этого лета почти не было… Он тогда меня приобнял и пробормотал: «Сцуки они…».

Я смотрю на него — и у него на висках тоже появились седые волосинки…

— Ты тоже седеешь, — говорю.

— Я удивляюсь, как я до сих пор вообще весь не поседел.

— Знаешь, мне кажется, пока вся эта война закончится, мы масляной краской краситься все будем… Ну ничего, мелирование сделаю — светлые пряди, видно не будет.

— Прикольно будет, наверное…

ПРОДОЛЖЕНИЕ →

← НАЧАЛО

Мы вернулись к машине, Олег что-то перекладывает в кузове – прямо через борт, благо рост позволяет. Мы с Лютым обмениваемся приколами, я рассказываю, как в аптеке искала для  Шамана Naturino (карамель с комплексом витаминов-подумала, что просто витамины он потеряет, а конфетки точно съест), а в одной из аптек их не оказалось, провизор решила предложить альтернативу и спрашивает – «Может, возьмете вместо этого комплекс для детей ? Сколько лет ребенку?».  Отвечаю со смехом, что ребенку лет 35 уже и мне нужны таки Naturino. Олег продолжает «раскопки» в кузове, и показывает мне ящики, в которых «живут» «мухи» и еще какие-то боеприпасы. Вид у него при этом важный, серьезный. Я смотрю на все это, как Пятачок, будучи в гостях у Кролика – борт мне как раз по нос примерно, но все, что ниже, я вижу детальнее. Вижу, что отпоровшуюся на пятой точке вставку-усиление (наверняка во время очередного приключения на эту самую точку) Шаман пришивал сам, руками – ряд таких трогательных добротных детских стежков зеленой ниткой, яркой по сравнению с вытертым фоном ткани. Эти стежки впечатлили меня куда больше, чем «мухи». Я молча заправляю ему вылезший сзади из-под ремня китель в брюки, поправляю подтяжки. Олег удивленно на меня посмотрел, затем открывает дверь машины и показывает курточку-флиску – «Вот, смотри, классная!». Надел и руки протягивает (потом до меня дошло, что означает этот жест – у него же проблема с одеждой, противоположная моей – рукава почти всегда ему коротки), а по ширине флиска великовата все равно, он в ней как карандаш в стакане. «Вот, – говорю –  и ходи в ней, а то ты в форме на тонкую водолазку одетой, руки в гусиной коже, замерз?». Ответ, как всегда в таких случаях – «Нет!». Как же…

Сели в машину, я запускаю руку ему в волосы на затылке, перебираю отросшие хвостики. Едем в пансионат, заходим. Нас встречает тётенька-дежурная. Видимо, мы очень прикольно смотрелись вместе – она периодически измеряла нас взглядом и немножко улыбалась, чтоб мы не заметили. Там также был потолок с переходами и нелогично меняющейся высотой (я даже начала думать, что эта архитектурная особенность – идея какого-то местного Гауди). Олег этот потолок цеплял периодически верхушкой шапочки, на что тетенька каждый раз делала удивленным голосом замечание – «Вот высокий!».

Мы обрисовали тетеньке задачу, она только отойдет – мы начинаем целоваться, слышим шаги – и типа такие ни при чем, только улыбаемся, как школьники) Потом она попросила подождать и пошла наверх номера посмотреть, проверить. Там у лестницы, ведущей наверх,есть маленькая ниша со скамеечкой. Олег сел туда, а я руки в стену уперла выше его плеч и… Знаешь, он очень нежно целовался, я не ожидала, что он мягенький и нежный такой, обычно парни изображают мачо)))) Короче, прежде чем мы снова услышали шаги – я успела легонько прикусить его за ушко, что его так удивило, що вiн на українську перейшов та майже прошепотів, посміхаючись – «Ти мене згвалтуеш…». Снова целуемся, он немного осмелел, я обнаглела))) Его теплая рука уверенно скользнула мне на талию под свитер… А я чуть закусила его нижнюю губу и ласкала языком – для него это явно было чем-то новым, но точно понравилось, потому что позже он этот «трюк» повторил…  Снова шаги. Мы, как ни в чем ни бывало, сидим, загадочно улыбаемся опять и типа такие ни при чем… Загадочные… Прямо как школьники)))) Улучив момент, когда дежурная отвлеклась,Олег шепнул мне – «Я тебе з’iм»…

Тетенька показала нам номера, все цивильно очень – обстановка, чистота. Нам нужны были два – командиру и еще для кого-то из бойцов. Дальше было так смешно, что иначе как словом «ржака» не опишешь …

У меня создалось впечатление, что дежурная с некоторой опаской относилась к Олегу – то есть, к Шаману, он же «в образе». Возможно, это были последствия российской пропаганды о карателях, снегирях и распятых мальчиках и прочей развесистой клюкве. А я смотрела на них обоих со стороны и посмеивалась – сначала про себя, а потом уже и вслух. Знаешь, у Олега такие ушки трогательные были – тоненькие, обветренные… и шапочку он смешно так носил – как она на тебе держится и зачем она? Довершали имидж «карателя» широкая для его фигуры курточка-флиска и зеленые стежки на пятой точке. Речь выдавала в нем любителя книг, а непечатными выражениями он в мирной обстановке не пользовался. Господи, ну какой из него «каратель»?

Тетенька пригласила нас в свой кабинет, чтобы забронировать номера для приезжающих. Олег сел перед ней за столиком, а я села в уголок и наблюдаю. Тётенька – обычная гражданская женщина и к их военным приколам не привыкла. Расспрашивает, кто будет жить в комнатах, не будут ли курить и т.п.

– Неет, чо вы, там приличные люди, они курить выходят даже если обстрел… – отвечает Олег очень убедительным тоном.

Я не могу сдержать улыбку. Потом тётенька спрашивает –

– А кто приедет, как записать? – она взяла деньги, сделала скидку и приготовилась записывать

– Лис

– Кто?

– ну, Лис… (у военных же у всех позывные, и порой они даже не знают имен друг друга). У тётеньки глаза становятся квадратные. Она так смотрит на этого вот заказчика – два метра в смешной шапочке –  и тихо офигевает. Я из своего уголка хихикаю.

– Какой лис? – она.

– Ну, лис – это маленькое рыжее животное… – пытается объяснить Олег. Я уже громче хихикаю, потому что картина реально комичная – офигевшая тётенька, явно не понимающая, как это к ней в пансионат должно поселиться животное, курящее исключительно на улице… И напротив неё – Олег, который не понимает, как ей это всё объяснить и с какого конца. Небольшая пауза, и дежурная решает зайти с другой стороны –

– Так, а платил кто тогда? – втайне надеясь, что хоть тут привычное ФИО будет.

– А платил Шаман, скажете!

Завершил сцену мой даже не смех, а ржач из угла. Олег поворачивается и так чуть укоризненно – «молчи, Саарочкаа…!»)))) (о «происхождении» «Сарочки» есть отдельная история, об этом позже).

Потом мы немного покатались по городу и поехали на вокзал, ведь ребятам надо было засветло вернуться, потому что в сумерках опасно ехать – трасса иногда простреливалась. Я им раздала подарки, которые привезла. Как выяснилось, Олег айву любил, оказывается, а меня дома угостили тремя большими и очень душистыми, две у меня осталось. Олег в Скайпе увидел их у меня на окне – «Ой, – говорит, –  а у меня в детстве, когда мне было шесть, было свое дерево в саду, айва. Я за ним ухаживал и ел айву только я».

Обе эти айвы к нему и приехали… Он сильно любил консервированные ананасы. Теперь в маркетах мимо полок ходить не могу, наворачиваются слезы… Перед поездкой пишу ему –

– Что привезти, давай по алфавиту, что ты хо – ананас, айва, дальше?

– Аню хо!

…Пакет почти опустел и я поняла, что забыла грибы!!!

– Блин! Я забыла грибы… – я обещала ему пакетик сухих белых грибов, потроллить ребят. Мы так ржали вечерами, да и сам он мог, как говорят, «оборжать любой столб», что пошли тихие слухи, что он на грибах сидит.

– Грибы? Да фиг с ними))) Их нет – но они есть))) Потому что, как в хорошем анекдоте – «Нам пить только для запаха, а дури у нас и своей хватает!»

Они мне стали ответные подарки вручать –  подарили пластиковые наручники, Лютый с шаловливым выражением лица попытался сунуть мне в рюкзак какую-то здоровую гильзу, но я отказалась – «Да ну, говорю, – лучше маленькое что-то подарите!». Тогда мне вручили пулю калибром 9 мм, на такой подарочек я согласилась. Насчет наручников Лютый предупредил, что в случае использования открыть их потом нельзя, только разрезать. Шаман взял их, затянул петелькой и принялся открывать. Мы с Лютым что-то обсуждали, подтрунивая над попытками Олега раскрыть наручники. Он не обращал внимания на наши насмешки, а мы не учли того, что решение сложных задач – его хобби. И через пару-тройку минут он торжествующе улыбался, протягивая нам раскрытые наручники. «Шама-нама!» – объяснил он это всего одним словом.

На клапане кармана кителя Олег носил фенечку-оберег из шелковых ленточек. Такие жовто-блакитные обереги нашим военным дарили волонтеры. И вдруг я заметила что-то новое – у Олега на фенечке болтается «мыжка» летучая, эмблемка. «Это что за Бетмен?» – спрашиваю. Тут они с Лютым переглянулись так, типа – «О, да она не в теме!». И Олег мне гордо сообщает – «Это эмблема разведки, я 12 лет в разведке…» и с этими словами открепляет мышку и протягивает ее мне. Я чуть не упала, надо тебе сказать. Уж не знаю, что удивило меня больше – ценный подарок или фраза «я 12 лет в разведке». Мы были знакомы 5 лет, но ни разу, например, на звонок он не ответил – «Извини, перезвоню позже, я сейчас в разведке» или что-либо подобное)))

А на вокзале… вошли туда опять же за руки, Олег выбрал укромное место в уголке наполовину заполненного зала, я села ему на колени лицом к лицу… Больше часа не могли расстаться… Через десять минут он говорит – «Оглянись, посмотри в зал».  Там все отвернулись к нам спиной, чтоб вроде как не смущать… Хотя нас в тот момент вряд ли кто-либо мог смутить, мы чувствовали себя так, словно никого и ничего вокруг просто нет.

Я гладила его лоб, заросшие щеки…брови разглаживала, шрамик между бровей… А он глаза закрыл, чуть голову запрокинул и дышал тихонечко, потом шапочку свою снял и надел на меня, волосы мне поправил и говорит полушепотом – «Вот!..» –  и смотрит на меня взглядом художника, создавшего шедевр.

«Давай-ка, – говорю, – плечи». А плечи зажатые у него, как перенапряженные, но расслабился потом…начал баловаться своим шарфиком-бафом… прижимался лбом… Несколько раз звонил его телефон, Лютый набирал, напоминая, что пора. Олег сбрасывал звонки и нас опять «накрывало».  И вдруг я заметила, что за окном начинает темнеть, сумерки уже… «Пора тебе», – говорю. – И пошла сама его провожать))))

В общем, если б не Лютый… никто никуда б не поехал, наверное ))))) просто не отклеились бы. Помню, как тихонько ему морщинки на лбу разглаживаю, приглаживаю брови, нос, недавно поломанный осторожно глажу («Не болит?» – а он так по-детски головой мотает – «Не-а»). «Смотри, – говорю – у тебя морщинки новые (у внешних уголков глаз, от недосыпа постоянного)». А он, до того сидевший чуть запрокинув голову, тихо дыша, закрыв глаза, шепчет – «Это лучики»… Лучики… понимаешь? ЛУЧИКИ… Глажу небритые щеки с отросшей на сантиметр щетиной, глажу по голове, замечаю, что у него очень мягкие волосы, и очень милые тонкие обветренные ушки… А целуется он настолько нежно –  от парня таких размеров этого и не ожидаешь… Мы тремся носами друг о друга, как индейцы – и блин, мне очень нравится его запах – вместе с запахом пороха, ружейной смазки, всякой машинной ерунды – несмотря на то, что в душ получалось попасть не чаще раза в пять дней, от него ничем лишним не пахло, он очень чистоплотный был… Я поняла, что было еще в этом запахе – солнце. Если вдруг подует солнечный ветерок, то услышишь это – теплое что-то. Потом он написал, что ему нравится мой запах… Индейцы, честное слово)))) Тут-то я и поняла смысл выражения «надышаться не могут»…

Я до сих пор чувствую, как он прижимался лбом к моему плечу при встрече — прижался тогда и замер, а я гладила его по голове… В тот момент я и пропала окончательно. Это было странное ощущение: как будто вот перед тобой большое, сильное создание, немного даже пугающее размером и силой, а ты касаешься его и чувствуешь, что оно нежное и мягкое, вдруг прижимается к тебе, доверяет и ищет поддержки и защиты… Мне все время хотелось гладить его по голове — не знаю, почему. Его мало кто по жизни жалел и ласкал, это было видно по тому, как он принимал ласку — сначала немного скованно и удивленно, а потом радостно, как дети, которые просят их погладить. При этом он сам всегда был готов позаботиться о ком-то, пожалеть, поддержать, помочь. Они и меня очень и очень поддержал, правда. Просто вытолкнул из надвигающегося депрессняка — как выталкивают на поверхность, на воздух, когда тонешь. Когда думаю сейчас, почему он стал так важен и дорог, то понимаю: человек, который спасает тонущего, тоже ведь проводит с ним совсем немного времени, но делает очень важное для него дело, жизненно важное. Олегу там тоже было очень тяжело, физически и морально, уж точно куда хуже, чем мне. Я тоже старалась поддержать и ободрить, чем могла… Его напарник потом сказал: «Хорошо, что ты приехала, а то парень совсем уж скисать стал».

Они уехали с началом сумерек, а электричка унесла меня в ночь… Перед расставанием я расстегнула кармашек на рукаве его флиски и сунула туда розовую ленточку с молитвой: «Относись к этому, как хочешь, но… Я и сама не очень верила всегда… Но пусть это будет у тебя, хорошо?». Он согласился. Лента эта была лет двадцать пять назад куплена в церкви, где меня крестили, и была своего рода нашим семейным талисманом во всякого рода поездках. Я подумала, что если это и работает, то оно в любом случае нужнее ему, чем мне.

ПРОДОЛЖЕНИЕ →

← НАЧАЛО

Во время очередного Скайпа ему пришла в голову идея, как мы можем встретиться, не дожидаясь его отпуска или командировки. В самом идеальном варианте это могла быть пара дней. Вместе. «Для этого мне надо проработать вариант раздвоения личности – типа уехать и приехать, а потом опять уехать» – во время обсуждения Олег часто и сильно кашлял (у него был кашель курильщика, но это было явно не оно). Это придало мне решимости, несмотря на сложности с транспортом из-за фактического военного положения. С притворной угрозой в голосе говорю: «Все блин, я приеду!».

Мой ноут стоял прямо у окна на кухне, окна выходят на север, и когда дул холодный северный ветер, то не спасала даже близость горячей батареи. Мы разговаривали, синхронно замерзая. Свист ветра вдруг перебил особый механический лязг и рокот, который раздается при проходе по трассе колонны военных машин на гусеницах, «железа». Этот звук и вибрацию очень ясно чувствуешь, если твой дом расположен в трех сотнях метров от дороги.

– Колонна идет – прерываю нить непринужденной беседы

– Откуда инфа? – Олег становится серьезным.

А я улыбаюсь и приоткрываю окно – и он через Скайп слышит этот лязг и рокот. Инфа точная, не подкопаешься. Закрываю окно – очень холодно, а Олег ведь на этом холоде.

– Слушай, может, ты в тепло зайдешь? – спрашиваю

– Да без разницы, тут -6, внутри всего на пару градусов теплее, но тут связь лучше. А ты-то чего замерзла? Ты ж вот почти по батарее распласталась.

– От стекла сильно тянет, ветер.

– Ну хоть чаю выпей.

– А ты? И ты тож пей тогда что-то, там есть?

– Ладно, пойду у пацанов кофе отожму.

«Все-таки пить горячее честнее вдвоем» – подумала я.

Возвращаюсь в Ха – и еду – у нас неделя примерно, чтоб все обдумать. Договорились о встрече в Артемовске, «Шамана» туда с поручениями иногда посылали. Взяла всяких подарочков нужных,от теплых носков до сиропчиков от кашля и противокашлевых же леденцов – насобиралось на большой увесистый пакет. Ну, и особый «сюрприз» – сепар-пресса, конечно. Толстая пачка.

Накануне вечером я и моя мама в гостях у тети Люды, пьем чай. Я онлайн в ВК, периодически выпадаю из застольной беседы, невпопад улыбаюсь и «подвисаю» с ответами на вопросы тех, кто в реале.

– А меня сейчас по СТБ показывать будут!

– Здрасьте!… ты ж даже не фоткаешься?…

– Да там не одного меня, мы там все – и мы в балаклавах, ничего не видно. Помнишь, я тебе про цыганского барона рассказывал? Вот, репортаж про то, как его брали – я там калитку выбиваю и прикрываю всех, типа снайпер. Там в кадре поллимона баксов бегает в общей сложности)))

Объявила вслух, что надо срочно включать ТВ и рассказала в двух словах небольшую предисторию – поймали некоего товарища, подозрительного тем, то по паспорту он чуть ли не Иванов Иван Иванович, а выглядит при этом как настоящий Али-Баба Али-Бабаевич, то есть паспорт явно «липовый». При этом он еще и цыганский барон с сепаратистскими замашками. Брали барона 2 раза – первый раз по-настоящему, и уже «на камеру», специально для съемочной группы телеканала. Взяли с собой всё то, что надо было «на камеру» найти, но могли бы и не брать, потому что в доме барона всё это опять было. Так что – всё чисто с нашей стороны.

Дождались выпуска новостей, смотрим репортаж, он комментирует в ВК;

– От ё! «Хонда», «Стас», «Лютый» – а я не попал! Там в самом начале было со мной. Знаешь, у нас с пацанами такое понимание – мы не планируем детально операции, мы выходим – и стоит нам переглянуться или просто даже почувствовать друг друга, смотря, как развивается ситуация – мы действуем как один механизм.

– Ну ничего,не быть тебе телезвездой! Посмотрю на тебя вживую в пятницу.

– Ага, я с нетерпением жду эту пятницу!

– Хо тебя кормить!

– Да не надо меня кормить! И так лицо на весь Скайп.

– Ну че ты как в зоопарке?

– ррррр

– ну, не рычи))))

– муррр

– мрррр

Утром в пятницу Олег звонит – «Все, командируют!» – и я тоже стартую. С логистикой там было не совсем «айс» – прямого транспорта нет, вернее, есть – но времени для общения остается очень мало. Перекладными получается гораздо быстрее – и он удивляется, как это я так быстро, без «волшебных слов» (паролей) перемещаюсь от поста к посту, от города к городу. Еще на стадии разработки маршрута он настаивал, что оплатит такси сам – «И все, это не обсуждается!». «Ага-ага, кто ж тебе даст, гусар летучий» – подумала я, но спорить-то и правда не о чем)))) Равно, как и бесполезно было пытаться узнать, кто периодически бросает деньги ему на телефон – «А это не ты, случайно? Я так подумал – среди моих знакомых вроде таких фейских наклонностей ни у кого не наблюдал!». Я подумала, что, конечно, он меня вычислил, но признаваться нельзя, а то начнет пересылать обратно. Сказала, что не я,пусть помучается еще, повычисляет.

Я увидела его у поста ГАИ, где условились встретиться – Олег – вернее, «Шаман», потому что «в образе» – стоял у военного бронированного Toyota Hilux, улыбался. Бросилось в глаза, что он еще похудел, но его радостное выражение лица скрашивало мои впечатления. Сунула таксисту деньги заранее – «Бери быстрей, чтоб он не видел!» – и выскакиваю из машины навстречу Олегу. Он поднял меня на руки, а я обнимаю его, прижимаю к себе сильно – он смущается: «Что ты, я такой грязный, вонючий, небритый…».

– «Ты – живой, ты не понимаешь! ты – живой!»…

А у меня самой такое счастье от этого – я мечтала об этом в автобусе, возвращаясь в Ха, когда у Дебальцево движение остановили, тяжело ухала арта, били по «железке” чуть дальше от города…

Я похолодела – блин, скорее всего, это Дача – а он там. И на утреннюю СМСку нет ответа… Я спряталась за спинкой переднего кресла и начала молиться так, чтоб никто не заметил, но очень и очень горячо – пока не запищал телефон и не пришло СМС – «Хоть я и проспал, но волшебное слово на сегодня – ясень». «Ясень пень))))» отвечаю – потом сказала, что «немного волновалась»… Ага, совсем немного.

«Шаман» был вместе с напарником, «Лютым», с которым мы уже были немного знакомы по Скайпу. Знакомство состоялось так – как-то утром я просматривала новости за чаем, и вдруг – звонок, Олег. Утро тогда было холодное, но очень солнечное, они были на Даче. Олег пил кофе, а за ним дальше сидел Лютый, мирно жевал помидорку и на мое «Приятного аппетита» ответил, что младенцы сегодня к завтраку – что надо. Потом Лютый отпустил какой-то матерный коммент насчет сепаров, я ответила в том же духе, и Олег нас отчитал за нецензурщину. Так и познакомились.

«Лютый» оставался в машине, пока мы ходили по городку. В машине сидений всего два впереди, и ребята начали было всерьез рассуждать о том, что «Лютому» придется ехать в кузове. Я их успокоила – зачем, я ж компактная, все втроем отлично поместимся. Олег- за рулем, я между ним и Лютым. Чувствую, как в бедро мне упирается что-то твердое, что скрыто у Лютого под кителем сбоку. Он галантно извиняется и поправляет нож, заодно демонстрируя мне его габариты. «А, это нож! А я-то думала, ты просто рад меня видеть!» – и все втроем смеемся… Подъезжаем к центру, где магазинчики, банкоматы и вообще – остальные признаки цивилизации. Выруливаем на перекресток и пропускаем машины как раз напротив здания «Сбербанк России»… Немая сцена, все втроем сверлим вывеску глазами, потом Лютый спрашивает:

– Шаман, а можно, я выстрелю? Один раз всего?

Олег ухмыляется, а я отвечаю –

– Счастливый ты человек, Лютый! У тебя оружие есть – и вздыхаю – а я-то и стрелять не могу…

Мимо нас проезжает троллейбус, Лютый на него зачарованно смотрит и задумчиво говорит – «Знаете, вот я о чем мечтаю – закончится война, поеду я домой в Киев, там сяду у окна и буду просто смотреть на троллейбусы».

В кузове пикапа было много чего интересного, что нельзя оставлять без присмотра, поэтому Лютый от машины дальше 10 метров не отходил. А мы пошли прогуляться, найти банкомат и снять деньги с карточек сослуживцам Шамана. Вышли к скверу и площади, где стоял памятник Ленину…

Вокруг него Олег выхаживал, как пойнтер на потяжке, как будто примеривался… Месяцем раньше его друзья снесли памятник Ленину в Харькове. Потом обернулся ко мне и прямым и детским жестом протянул мне руку и мы там как дети, держась за руку гуляли.

Одним из заданий было снять комнату или квартиру для командира, к нему семья должна была приехать на пару дней Сначала, конечно, пошли «тариться» сигаретами и табаком, у них как раз модно стало трубку курить, Олег тож хо трубку, но ее типа надо курить на «расслабоне», как кальян а ему некогда, на бегу все… и поесть-то некогда иногда, что уже говорить о трубке! Там лавочка табачная такая – в старом магазине, где потолок неожиданно менял высоту. Некоторые места как раз Олегу по макушку – я смотрела и думала, что если он не будет осторожен, то набьет себе шишек. В уголке у прилавка стоял стул – Олег на него сел, пока очередь ждали, сгреб меня в охапку, посадил к себе на колени, провел носом по моей шее и зарылся мне в волосы. Мы, никого не замечая вокруг, целовались, и я удивилась нежности, с которой он это делал. Короче говоря, это, наверное, самый быстрый и приятный способ дожидаться очереди. Купили все по списку, вышли на улицу. И тут Олег и говорит – «Сча я покажу тебе «очаг бандеровщины» в Артемовске! И заодно – место, где готовят правильный кофе!».

Там, у ларьков со всякой мелочью, одна из пожилых женщин продавала на улице кофе, а нашим военным всегда давала стаканчик бесплатно – денег не брала принципиально, ще й розмовляла виключно українскою. Олег ей деньги подбрасывал, когда она отворачивалась – «Как же, – говорит, – ей же тяжело, она ж разорится так, нас много здесь». Короче, мы взяли кофе, подошли к машине, чтоб Лютый тоже мог взять кофе. Олег, хитро так глядя, говорит – «Он про эту бабушку не знает, смотри, как он сейчас удивится!» – и меня сзади обнял, и мы стоим вроде как наблюдаем за Лютым. И тут они оба замечают, что на нас какой-то мужик довольно пристально смотрит. Ребята насторожились и окрикнули его – «Эй, мужик, ты не вздумай фотографировать или снимать на видео!» – думали, что это сепарский шпион. А мужчина произносит совсем уж неожиданную фразу в ответ – «Да нет, ребята, что вы… я вами любуюсь – такая погода, солнечно, тихо – и ваши отношения…».

Мы с Олегом, видно, просто стояли с очень счастливыми мордами, воть… Просто прижавшись.

Мы удивленно переглянулись – отношения??? Чтоб не задумываться, Олег рассказывает историю о женщине, которая то ли сошла с ума от войны, то ли должна была изображать сумасшествие. Она иногда подходила к группкам украинских военных и начинала приставать к ним – «Ребята, возьмите меня в армию! Я и приседать могу, и отжиматься!» – и начинала приседать и отжиматься. Олег был в машине, чуть в стороне – и заметил, как всю эту сцену скрытно снимает на телефон какой-то мужичок, находившийся метрах в двадцати. «Шаман», не привлекая его внимания, вышел из машины, подошел и отнял телефон. Там было видео. Мужик был предупрежден, а телефон – разбит об асфальт, чтоб неповадно было.

…Знаешь, с ним многое было, к нашему взаимному удивлению, было как в кино. Мы пошли по заданиям дальше, опять же, держась за ручки – пошли искать банкоматы, нашли с трудом.

Олег снял деньги, и вдруг стал мне их сначала предлагать, потом слегка настаивать, даже попытался сунуть в рюкзак. А у меня на одном кармане рюкзака соскочила собачка, починить не могу, и этот кармашек все время открыт. «Вот видишь, у тебя рюкзак порван, купи себе новый!». Я говорю – «Ты чего, а ну-ка, перестань!… Может, это я так воюю, не мешай мне воевать, как могу! А рюкзак ничего не порван – просто собачка сорвалась с кармана».

Ему как раз сегодня должна была прийти посылка с «супер-термо-штанами». Он настаивал, чтоб я помогла только выбрать (я-то «шарю» в таких вещах), а он категорически решил сам оплатить. «Вот, – говорю, – как раз и оплатишь!». С трудом убедила.

В тот день в Артемовске вообще «упала» связь вся и совсем, кроме Life. Это очень встревожило Лютого, он периодически мрачно прогнозировал обстрел. У низкого окошка газетного киоска, согнувшись вдвое из-за высокого роста, Олег купил несколько газет с объявлениями о сдаче квартир. Сидим, смотрим. Он вдруг так хитро улыбается и говорит – «Блин, все наверное думают, что это нам квартира нужна». Собственно, мы как-то так и планировали, но мой личный календарь показал нам фигуру из нескольких пальцев. В объявлениях были указаны сплошь номера МТС, дозвониться нереально, и бабульки с кофе и мелочевкой вызвались нам помочь. Направили в пансионат. А еще чуть раньше, во время очередного кофе-брейка, я говорю – «блин, это нечестно – мы с тобой по кофе, а Лютый там всухую в машине сидит, пойду и ему отнесу».

Когда я собиралась на эту встречу, у нас не было уверенности, что все вообще «срастется», думала что-то приготовить домашнее. Потом думаю – «Когда к чему-то готовишься, то точно неминуем «облом».

По пути купила кулиничевских чебуреков, упаковав их в два пакета. Олег «Кулиничи» любил, а там, где он сейчас, уютных киосков-кафешек этой сети нету – думаю, порадую. Иду с кофе в машину, достаю пакеты эти, один пакет Лютому даю к кофе – «Ешь, – говорю, – это тебе». Он сначала отказывался, а потом понюхал и говорит шутя – «А можно я их с бумагой съем?». Тут Олег подошел, даю и ему пакет, начинается сначала обычное – «не, не буду – не хочу», а потом он их просто вот как собачка уличная проглотил, предварительно предложив чебурек мне. Я отказалась, потому что успела в тех же «Кулиничах» выпить чаю с пироженком, обдумывая дальнейший путь, а они до того ели Бог знает когда, просто голода уже не чувствовали. И я понимала, почему – в обстановке, когда «прилететь» может отовсюду, о еде забываешь. Вкус пищи тоже практически перестаешь чувствовать, как и удовольствие от еды. Когда желудок начинает сводить – только тогда вынужденно ешь что-то, все равно что. И – кофе или крепкий чай, чтоб сохранять бодрость и силы, которые не удается компенсировать сном, ведь спать не дают ночные обстрелы.

ПРОДОЛЖЕНИЕ →

← НАЧАЛО

Я старалась не оставаться в долгу со смешными историями — иногда мы, что называется, ржали так, что у Олега смех переходил в кашель, потому что курить и смеяться одновременно не очень просто. Предвыборный щит Плотницкого довел меня до колик: «герои Новороссии», изображенные на нем, сильно смахивали на персонажей «Нашей Раши», а рекламный щит с потенциальным избирателем — пожилой толстой теткой с выжженными «химией» волосами убеждал, что я точно не в числе электората, потому как не похожа.

По пути на блокпостах сепаров встречались не менее колоритные типы, иногда смешные, анекдотичные, а иногда интересные не только с этой точки зрения. Пост в Перевальске носил название «Попрошайки» — в каждый автобус заходил молоденький мальчик-ополченец , часто он единственный был чисто выбрит и выглядел более опрятно, чем остальные. Мальчик тоном «сами мы не местные, не для себя просим» начинал просить «сколько не жалко» то на якобы раненого ополченца, то на выкуп его из плена (лови готовую идею для бизнеса, «Шаман»!), то на дом престарелых… Причем запомнить, на что и у кого просил раньше, он не мог, поток был большой, потому его и легко было поймать на вранье: с утра просил на выкуп, а к вечеру на бедных поросят.

Документы в сепарском Зоринске у нас просматривала девица в камуфляже с автоматом наперевес. Она с выражением превосходства брала в руки с грязными по контуру ногтями, накрашенными красным лаком, иногда отпускала какие-то замечания. На вид ей было несколько за 30, губы накрашены красной помадой, на голове — нечто типа тюрбана расцветки милитари. Я потом догадалась, что так она прячет волосы. Когда я описывала ее Олегу, он слушал очень внимательно, а потом, что-то сопоставив, сказал: «Слушай, по-моему, это та самая снайперша, за которой и я охочусь…».

Я пошутила: «Так что вы друг за другом бегаете, давай я вас телефончиками «обменяю», быстрей пойдет». Он улыбнулся, а через несколько недель снайперши на посту не стало. Совсем.

Сепары и россияне, которые вознамерились «освободить» Донбасс, довольно быстро «просекли фишку», от чего именно его можно «освободить» и куда потом с этим добром бежать. Способы «освобождения» варьировались от банального «отжима» материальных ценностей до более изящных, одним из которых стала идея взимать с пытающихся что-то продать частных предпринимателей нечто типа налогов в форме «разрешения на торговлю».

…Жил в очень-очень нефешенебельном районе нашего городка мальчик Леша Елисеев. Жизнь у него была скучная и прозаичная, совсем как имя с фамилией, — «тройки» в школе да пиво с водкой по выходным. И будущее «манило» Лешу либо обычной биографией шахтера, либо более романтичной — мелкого уголовника. Но война вдруг открыла в неприметной личности нечто, гордо назвавшееся «Моджахедом» и бросившееся изымать/отнимать имущество у тех, кто свое время раньше тратил не на томные вечера с пивом и водкой, а на более приличные занятия. Управы на «Моджахеда» не было совершенно никакой: Плотницкий сотоварищи ездил париться в «отжатую» Лешей баньку, потому жалобам на лихого «команданте» не внимал.

Леша занялся и предпринимательским вопросом — решил выдавать разрешения на торговлю, за которыми нужно было идти в городскую комендатуру (если точнее, в облюбованное боевиками здание бывшего банка) и отдавать 1.000 грн за отпечатанную на обычном принтере бумаженцию с подписью очередного «атамана Грицько».

Естественно, я не горела желанием отдавать этим личностям даже 50 копеек, не говоря уже о более значительных суммах. Но у них были автоматы — аргумент весомый… Каждый день у «комендатуры» толклась очередь из не сильно ЛИБО: не особо желающих отдать кровную тысячу — прием шел довольно вяло, и можно было схитрить: если правильно занимать очередь, то вроде как и уступаешь силе, и денег не даешь. Я приходила часикам к десяти утра, очередь уже была достаточно большой, и начинала интересоваться, как и что, к кому проходить и тому подобное, — у всех встречных, чтоб в случае чего «отмазаться» тем, что я приходила, но, увы, рабочий день закончился. Как-то я подошла к группе парней, одетых в камуфляж разной расцветки и вооруженных автоматами, типа охранявших «комендатуру». Разговаривали они при этом с нехарактерным для наших краев русским акцентом. У одного из них на ремне автомата надпись «С нами Бог!», сделанная при помощи маркера. Я тогда подумала, что Бог, может, и не в курсе, с кем по недосмотру водится.

Спрашиваю у них, как и что там с регистрацией, и эти представители местной типа самообороны (ага!) отвечают, что они всего день здесь и проездом, собираются дальше, потому ничего не знают.

В общем, финал истории с регистрацией был лично для меня вполне предсказуемым: одним прекрасным утром принесшие дань ЧП-шники просто не обнаружили кабинета в комендатуре, а комендатура — регистраторов, которые удрали с деньгами.

Сэкономленной таким образом тысяче я нашла куда более достойное применение.

— Посмотри, — и Олег бросает мне ссылку, там — фотография ботинок, модель «Бульдог», вместо шнуровки «пимпочка» — покрутишь и шнурки затягиваются сами. — Круто, правда? Ботинки для лентяев, — улыбается. — Как у альпинистов, шнуровать не надо.

Я смотрю на цену на сайте — пара стоит около пяти тысяч.

— Ты хочешь такие? Давай объявим сбор средств, а?

— Нет-нет, не надо! Нам киевские волонтеры купят такие! Не надо ничего собирать!

А через пару дней мне звонит Лена насчет ботинок — этих самых, ага. Нужны деньги. У кого можно, она уже заняла, и чтобы продержаться до зарплаты, ей придется забивать кроликов. Вика (наша общая подруга по хобби) дала две тысячи, нужно ещё.

— Конечно, я в доле! И тетя Люда тоже. Видишь ли, он мне сказал, что им это какие-то киевские волонтеры покупают, но я не догадывалась, что это в итоге — мы.

Вечером Олега пришлось немного отчитать: мол, если что нужно, скажи, не надо стесняться, ты же не для своего удовольствия туда пошел, мы все рады тебе помочь как-то!

Он несколько смутился — хоть помощь и была нужна, но у меня создалось впечатление, что он всё равно считает себя нашим должником…

Обычно наши диалоги начинались с «допроса» — а ел ли Олег сегодня? Потому что я заметила, что еда у них как-то не «в моде». «Да-а, — отвечает, — сегодня точно ел! Пыцю (пиццу, Олег любил такие «детские» словечки — прим. автора), котлетки — все домашненькое, Лютая жена (жена Лютого) привезла. Мы все забрали, поехали на Дачу (один из пунктов — прим. автора) — разложили там стол, даже бутылку вина нашли. Только сели — сепары начали обстрел. Вот ё!.. Ну, не убирать же! Махнули рукой, сели — едим. После обстрела пошла их пехота. И знаешь, сцена точь-в-точь как в фильме «Д’Артаньян и три мушкетера» — осада Ла-Рошели, помнишь? Мы такие сидим, кушаем, и тут — «Сепары за 700 метров!». Ну, пошли постреляли, потом опять… Ну точь-в-точь кино!».

Или присылает радостную СМСку «А я гномика поймал!» — о каком-то мелкорослом россиянине, который будучи по уши в кредитах, отправился подзаработать на’мником. Рассказывает потом по Скайпу: «Он мне ростом чуть выше ремня, представляешь? Я его вот так вот (показывает жест, как сгребает под мышку что-то) взял и понес, пацаны ржали!». Отвечаю, что я вообще-то тоже ненамного переросла его ремень, и уж тут вот вообще не смешно. И оба смеемся. Пока ждали отправки «гномика» в ближайшее отделение СБУ, его спрашивают, мол, сколько ж платят за твою «работу»?

— Шесть тысяч обещали! Ваших, гривен. Заплатили триста… А вам вот сколько платят?

— Нам, знаешь, за полтора месяца еще ни разу не платили…

— Хм… Так чего вы тут тогда воюете?

— Да чтоб такие, как ты, тут не лазили!

Деньги им таки выплатили, Олег сообщил, что получил «юахи» — ему СМСка пришла. Немного раньше получаю от него смс: «А меня к награде представили! Я списки отвозил, видел». Спрашиваю: «Ты что натворил, героический герой? Но ПОЗДРАВЛЯЮ». «Спасибо, — пишет в ответ. — Расскажу потом. Лучше б зарплату выплатили». Я отвечаю, мол, это было условное поощрение.

Немного «поэсэмэсили» друг другу о категориях поощрений, а вечером вышли в Скайп.

Он был в Норе, в кабинете — сидя на столе, уперев локти на подоконник, подперев кистями рук голову. Освещение, качество изображения, его отросшая челка, расцветка камуфляжа — все такое, что у меня возникают ассоциации с фильмами про американских военных во время Второй мировой. Он оттягивает пальцем резинку подтяжек, которые я ему подарила, хлопает ею себя по плечу, улыбается… Потом устало укладывает голову на сложенные перед планшетом руки.

— Устал? Спать хочешь? Может, пойдешь поспишь?

— Да нет… И спать пока нельзя. — Хрипит «радейка», он отвечает туда: «Шаман» принял», снова поворачивается ко мне: — Это я осемьдесятпятиграммился…

— Что за повод? Замерз?

— Нет… Вот друзья у меня, да… — И смотрит в потолок. — Уехали позавчера в Одессу на сори… Что-то по ипошным (один из видов кинологического спорта, IPO) делам. Должны были ехать через Кривой Рог… Не звонят мне уже три дня. Вроде они у Оли должны были остановиться, у меня ее телефона нет.

— Хочешь, я позвоню? У меня есть ее номер. Может, случилось что?

— Да нет, не надо. Не случилось. Я вчера зарплату получил, вот перевел половину. Мне прислали СМСку: «Как ты?» — Олег грустно улыбнулся. У него было такое выражение лица, что казалось, вот-вот заплачет.

— Ты это… Послушай, ну, они в дороге, там хлопоты и такое всякое… Время летит незаметно. Не думай, что они тебя не любят или что-то там такое. Они просто не понимают, ГДЕ ты. Не накручивай себя. И они ведь приезжали к тебе недавно?

— Ну да… целых полтора часа пообщались, — иронично заметил Олег. — Наверное, да, они ту разбитую заправку видели, что под Славянском, — офигели. А если б ВСЕ показать… что тут…

Он немного повеселел, мы еще долго говорили. Потом во втором часу ночи стали синхронно засыпать и отсылать друг друга спать — каждому хотелось отключиться последним. И так каждый раз. И каждый раз перед отключением мы вспоминали вдруг то, что надо рассказать «на сон грядущий» для настроения.

— Знаешь, что самое страшное на войне? — Спросил он как-то у меня, улыбаясь и глядя в потолок.

— Ну-ка, давай твою версию!

— Вот обстрел, да?.. Когда лежишь под какой-то стенкой, над тобой куски камней, штукатурка сыпется, а ты лежишь и думаешь: «Выдержит/не выдержит?». Но даже не это. В туалет страшновато сходить… — выдает, немножко смущаясь.

— А-а-а, да-а-а! Я тоже боялась, прикинь? Когда обстрел, ну, думаю, умрешь-то — фиг с ним, но что найдут потом в неприличном виде и так запомнят… Как-то не хочется этого!

Смеемся вместе, представив картину.

— Ага, поэтому по сигналу тревоги разведка всегда идет в туалет.

Общаемся как-то, и Олег задумчиво так рассказывает:

— О, а я сегодня в супермаркете был! Прикинь, вот такой, с карамультуком, с автоматом, грязный… Хожу — и самому странно. Хотя вот придумал сегодня способ, как быстро проходить к банкомату без очереди: подходишь и — благо, меня голосом Бог не обидел — говоришь «Слава Украине!». И пол-очереди тупо «сливается», остальные пропускают.

Как-то я спросила Олега, а в каком он вообще звании? «Солдат, — отвечает. — Я замкомандира — учу людей новых, что и как. Некоторым индейским хитростям учу». Не вижу его в Скайпе, но хитрую улыбку прямо прямо вот чувствую. Он и сам точно не знал, хочется ему иметь звание или нет. Иногда все же он явно был не против, но званиями не баловали.

— Да ты забей, — говорю. — Не светит тебе с твоей фамилией.

— А что у меня не так с фамилией? — Не понял он.

— Ну, знаешь, как видят тебя в списке, так в МО и думают: «Этих Литвиных в дверь, а они в окно!». (Как раз разборка с кланом Литвина шла, к которым наш, то есть Олег, не имел ни малейшего отношения). Да и без звания ты свободный человек, отвечаешь сам за себя — и точка.

Прерываю наше веселье давно интересующим вопросом:

— Послушай, а какое обращение принято сейчас в армии? Ну, помимо позывных, вы же как-то обращаетесь друг к другу? Как? «Пан» или «товарищ»?

— Не знаю… Я всех называю «сэр», еще никто не обижался… А, вот — смотри! — Олег включает камеру, и я вижу, как он крутит «пимпочку» новых ботинок. — Р-раз! — и зашнуровал! А вот так расшнуровал! — Улыбается, как ребенок новой игрушке.

— Ну, тогда и ты смотри. — Я беру себя за ногу и показываю в камеру ноута носочки с вышиванкой. — Видал? Почти как пароль-отзыв!

ПРОДОЛЖЕНИЕ →

← НАЧАЛО

У них был замечательный маленький «летучий отрядик» — «Шаман», «Лютый» и «Рамзес». Последний, армянин с характерными красивыми глазами и смоляной бородой, благодаря знанию нескольких языков и диалектов мог изображать кого угодно — хоть грузина, хоть чеченца. Совершенно неожиданно он имел высшее образование в области юриспруденции и поэтический дар. Вот такой он, «Рамзес» — воин, поэт, приколист и умница. «Лютый» и «Шаман» были выбраны, так как очень чисто разговаривали по-русски — без всяких местечковых акцентов, поэтому сойти могли за россиян-военных в случае чего. Мне было даже немного смешно — я-то из вроде как русскоязычной области, а україномовний с детства Олег на русском говорил куда чище и правильнее, чем я.

«Рамзес» обучил их нескольким грузинским словам-командам, непонятным противнику. Машину с ребятами загоняли в фуру и завозили на территорию сепаров километров на тридцать вглубь — и там разведчики наводили на противника тихий ужас, попутно собирая данные.

Всех троих отличало замечательное чувство юмора, поэтому их разведпроделки отличались еще и особым почерком. При этом водил из всех троих только «Шаман» — у него был вполне подходящий стиль, отработал еще в бурные 90-е. «Эх, знал бы, к чему по факту готовлюсь, — вздыхал Олег. — А если б кто мне год назад сказал, что я буду воевать и спать на каком-то складе в спальнике под полками — вот в глаз бы плюнул», — пожимает плечами, жмурится и улыбается. Я удивляюсь — как он помещается туда? «Да вот так. Меня там раз даже забыли!» — отвечает.

Мне было очень не по себе от мысли о том, что они оказываются в глубине захваченной территории, а пути к отступлению находятся фактически в руках одного человека. Ведь случись что – и… Я поделилась своими опасениями – спросила, не слишком ли велик риск попасть в плен, например?

«Нет, что ты! Мы в плен не попадем – у россиян указание нас живыми не брать. Да и у каждого из нас есть граната. Для себя» – «успокоил» меня Олег. При этом он слегка улыбался и говорил таким тоном, будто речь идет о сохранении жизни в компьютерной игре. Я только сказала: «Ага!» и кивнула, а внутри все похолодело. А он продолжил веселую тему историей о том, как ездили в сепарский поселок за пивом. И мы смеялись, когда он живописал глаза продавца, которому «злые укробендеровцы» платили за пиво.

Да, чего-чего, но домашнего уюта и тепла — таких же вполне обычных и принимаемых, как должное, вещей — там тоже очень не хватало. Не хватало детских голосов, даже просто вида обычного жилья. «Лютый», которого дома ждал сынок, по детям особенно тосковал. Он смотрел на пацаненка лет пяти, который подошел к нему и попросил «пульку», и думал: «Вот мои дома, а я здесь — и поэтому у них нормальное детство. А этот — чумазый, маленький, ну что он видит?». «Лютый» тогда обнял пацаненка, погладил по голове, угостил шоколадным батончиком… Хотя, как порядочный каратель из пропаганды, должен был бы слопать пацана, как говорится, не отходя от кассы.

Я сидела обычно на кухне у окна, над моей головой виднелась вытяжка, замаскированная под шкафчик. Олег как специалист-мебельщик заинтересовался: «Покажи!» Я провела ему Скайп-экскурсию по квартире. Он только и смог сказать «Вау!», переношу ноут в другую комнату — «Вау!»… Попросил открыть шкафчики на кухне. Открываю. «Блюм-система, да? Вау! А на ящичках доводчики стоят?» — «Стоят! — перехожу в ванную. — А вот наш банно-прачечный комбинат, и заодно мое типа бомбоубежище, мы тут с собаками спали — если это можно так назвать, когда артобстрелы были». Он молчит, вздыхает и подкуривает сигарету.

Как-то раз я готовила тефтельки для всех наших бабушек-дедушек, собиралась на следующий день им отнести. Ноут включен — жду звонка и готовлю. Звонит Олег — говорю ему, что меня может быть не очень хорошо слышно, потому что я в метре от ноута, у печки.

— А что готовишь?

— Да тефтельки бабушкам.

— А видео включи? Можно же смотреть и разговаривать.

— На что смотреть? — Я не совсем поняла.

— Ну, как ты готовишь.

— Сейчас, руки помою. — А сама думаю, что там смотреть-то, если б тебя покормить по Скайпу можно было! И поняла, что вот этого — вида обычной кухни, где готовят домашнюю еду, ему и не хватает…

Тефтельки булькают в кастрюльке, Интернет держится — Олег ненадолго включает видео со своей стороны, и в тусклом свете от экрана планшета я смутно вижу его. Он подносит к камере запястье, на котором виден силиконовый жовто-блакитний браслет.

— Видно?

— Угу! Прикольный!

— Это мне сегодня дали. Сказали, чтоб обязательно вернул.

— Вернул? — Не совсем понимаю, но начинаю догадываться, в чем смысл. — А-а-а! Ясно! Тогда слушай, вернешь все! Обязательно! — И улыбаюсь.

— Верну! — И улыбается в ответ…

И он рассказывает, как их повеселил сегодня удиравший от них по первому морозу какой-то даже почти министр «ДНР» — в одном легком комбинезоне. Когда его все-таки поймали, сказал: «Спасибо, пацаны! А то я замерз уже от вас бегать!» Или вот еще — веселая история, как 20 мужиков со всей амуницией (килограммов на сорок тянет) убегали гуськом от ложившихся им след в след мин… 27 мин. Когда добежали до укрытия, в 20 глоток ржали. После нервного напряжения…

С флажками еще была смешная история. У железнодорожного полотна — домик обходчика путей. Идет перестрелка с сепарами (а ответственный за ближайший блокпост страсть как любил «почистить зеленку» — просто для профилактики пострелять по ней из пулемета после таких перестрелок, мало ли). «Шаман» и «Пират» укрылись в подвальчике, сидят…

— У тебя броник (бронежилет — прим. редактора) есть?

— Нету… А у тебя?

— Тоже нету… Давай покурим!

Курят. Вроде затихло.

— Пойдем?

Снова очередь…

— Не, давай еще покурим…

Тишина. Надо идти. «Шаман» нашел два флажка, которыми работники станции посылают сигналы, — красный и желтый. Протягивает один «Пирату», и они выходят из укрытия, размахивая флажками и громко крича: «Эй, бендеровцы!!! Фашисты!!! Сцуки, не стреляйте!», и ржут оба.

Мы тоже посмеялись, а потом я спрашиваю:

— Послушай, а что вы там так усиленно охраняете, на «железке»?

— Ну-у-у… Во-первых, саму «железку» — важный узел. А потом, я тут походил, здесь стоит много цистерн, и там такое… Если что-то туда попадет, километров на пять ничего живого не останется.

— Послушай, а откатить? — Мне как-то не по себе от мысли, что он-то в радиусе этих пяти километров по-любому..

— Куда? — смеется. — Луганск, Донецк на выбор…

Однажды Олег заговорщицким тоном попросил срочно принять по Скайпу какой-то файл.

— Что там?

— Увидишь. Давай, пока интернет нормальный, лови! Только как просмотришь, сразу удали, ладно?

— ОК!

Принимаю файл, открываю видео. Комнатушка в солнечных лучах, старый стол типа письменного, установлен пулемет, СВДшка , еще что-то… Рядом — сигнальные ракеты, гранаты. Камера медленно движется по комнатке под песню, звучащей из радиоточки, что-то типа «моя неласковая Русь, еще не раз к тебе вернусь». Камера останавливается на лежащей на столе рядом со всем добром книге «Каратели» Дэвида Гамильтона… Конец фильма.

— Ну как, посмотрела? Это мое рабочее место.

— Ага, и на столе — должностная инструкция?

Посмеялись, он попросил удалить файл — ноут не мой, да и я не на Большой земле…

ПРОДОЛЖЕНИЕ →

← НАЧАЛО

— Лю-ю-юди, какие вы хоро-о-о-ошие! — полусонным, но довольным голосом Олега вещает телефон.

— Привет, а что такое-то?

— Не, ну как что? Спасибо тете Люде и дяде Юре, та-ака-ая передачка… Вообще! Все такое классное! И за легкие сигареты вот вообще огромное спасибо!

— Ты где, дома уже?

— Да-а-а… Ванну принял, нашел остаток мартини с Нового года, кажется… Во-от…

— Релакс?..

Он смеется. Утром этого дня мы встретились на крупном рынке, где находился магазинчик тети Люды — я обещала ей знакомство с «настоящим карателем». Тетя Люда и дядя Юра активно помогали армии, но хотели это делать непосредственно для конкретных людей, чтобы знать – помощь пришла по точному адресу. Мы пришли к условленному времени, тетя Люда задерживалась. Утро было солнечное, но холодное, почти морозное — мы сначала постояли, потом присели на корточки на залитом солнцем пятачке у контейнера. Сначала просто рядышком, а потом – теснее, чтоб согреться. Кофе взять было негде, и мы скоро покрылись «гусиной кожей», причем Олег утверждал, что не мерзнет. На нем была только форма и водолазка, рукава закатаны до локтей — когда он вытягивал руку, жестикулируя, были видны синяки на венах.

— Ого, с тех пор как ты приехал, они не уменьшились!

— Да, вот тут еще — кололи, но не получилось, — показывает синячок у кисти и вспухшее место выше.

— Покажи-ка, — осторожно провожу пальцами. — Это лиогелем надо намазать. Любым гепариновым гелем. Все быстро пройдет. Или хоть йодную сетку нарисовать.

— Это как?

— Просто рисуешь сеточку с квадратиком в 1 см, «рассасывает» хорошо.

Странно, думаю, что тебя до сих пор не намазали, вроде же есть кому. Но ладно…

Вскоре прибежала тетя Люда. Я познакомила ее с Олегом. Чуть позже подошел и дядя Юра, стал расспрашивать Олега о военных делах. Олег отвечал на все расспросы дяди Юры, рассказывал историю о том, как они с отжатым «триколором» на «Тритоше» издевались над россиянами: подманили их близко к нашему блокпосту, откуда «Тритошу» стали обстреливать свои же, пока не разглядели, что «головная машина» почему-то отстреливается от остальных.  Затем мы перегрузили ящики, в которых лежали вкусные «подарки» для бойцов и всякие приятные мелочи («ништячки»), нужные ребятам на «передке». Все это имело не только материальную ценность, но было еще и выражением поддержки и благодарности солдатам. Мы стояли возле машины и дядя Юра расспрашивал Олега о том, о сем …

Тетя Люда слушала, смотрела на нас с Олегом и вдруг сказала:

— А вы похожи…

Мы от неожиданности отпрянули и уставились друг на друга, синхронно указывая друг на друга же пальцем и улыбаясь, — кто на кого похож-то? Нет, мы же разные! Но Петрович согласился, что таки похожи.

— Да это мы просто тут смерзлись до одинаковой кондиции! — комментирую. — Надо бы кофе попить, что ли…

Тетя Люда и дядя Юра остались довольны знакомством — несколько дней спустя тетя Люда сказала мне об этом в очень практичном ключе: «Он очень хороший мальчишка. Он женат?» Вопрос был для меня несколько неожиданным — под таким углом я на Олега никогда не смотрела. «Ну, типа того — у него есть «без пяти минут жена», но официально — нет, насколько знаю», — отвечаю удивленно. За неполные пять лет я привыкла думать о них как о паре, да и вообще для нашего уровня общения — увлеченных «хоббитов» — личные отношения как-то не имели особого значения, по крайней мере, для меня.

…Олег открывает дверь Тритоши — ему на СТО сегодня, и мы едем туда. Там есть кофе, кроме прочего. Он достает толстую пачку мятых купюр — на ремонт, добавляю ему туда сотню — он не желает брать, хочет угостить меня прикольным батончиком «Сало в шоколаде» — типа местный эксклюзив. Упрашиваю все-таки взять деньги, он покупает что-то для пацанов. Тритошу поднимают домкратами, а мы идем с кофе на улицу. Я по дороге рассказываю ему, что Катя Л. (общая знакомая — известная в мире собачьего спорта российская спортсменка и тренер прим. автора) оказалась той еще «бендеровкой», она с нами! То есть не все так плохо у северных соседей.

— Не ожидал, думал, она такая — всегда вот это «Россия, вперед» у неё.

— Ну, вот так! Мы переписывались с ней немного, она молодец.

Он усаживается на бордюрчик и шарит в карманах — достает горсть мятых «рошеновских» карамелек в потертых фантиках и протягивает мне:

— Это боевые карамельки, они были со мной в бою. Возьми!

Я шарю в рюкзаке и даю ему в обмен несколько шоколадных конфет — он сначала отказывается, потом сует-таки в свой карман. Я смеюсь, мол, не забудь о них, а то растают там и будешь еще и в шоколадных пятнах!

— О, про пятна, кстати. Мне раз «капали» (лежал под капельницей — прим. автора), а потом надо было идти сепара допрашивать. Ну, стали, как обычно, ковырять, вену искать — пока медичка нашла, попала — видно, у меня то ли с давлением что-то было, то ли она как-то так задела — кровища ка-а-ак даст фонтаном! На стену, на мои штаны… Ну, влила (лекарство — прим. редактора) — иду к яме, где сидят сепары. Пацаны одного из троих увели раньше, там остались двое, одного допросить нужно. Я такой весь в кровище подхожу, типа отряхиваю штаны и говорю: «Ну вот, тот «колоться» не хотел, я его расстрелял. Давайте теперь этого!». Так мы показания записывать не успевали. — И смеется.

Боевыми карамельками я угостила ребят на складе у моих поставщиков — они заинтересовались. Стали спрашивать, чем помочь? Звоню Олегу:

— Вот народ твоих карамелек попробовал, помочь хотят! Что нужно?

— А у меня как раз проблема, где взять еще 1.000 грн. на машину… Нужно было больше, но мне дали денег крымские татары, переселенцы. Подошли ко мне сами и дали, прикинь?

— Давай номер карты, сейчас и это закроем!

«Лю-ю-юди, какие вы хоро-о-ошие!..».

Правда, потом он меня подкалывал — мол, это если ты горсть карамелек смогла за штуку продать, чего ж я не нашел больше конфеток?

Знаешь, все время пока с Олегом тесно общалась, меня не оставляло ощущение, что общаюсь с ребенком. Озорной, немного наивный и чистый мальчик лет шести-восьми, видимо, жил в нем постоянно. Тот самый внутренний ребенок — некоторые его прячут, некоторые утрачивают со временем, теряя вместе с ним чистоту и радость восприятия мира. Вот вроде ведет серьезно, вполне по-взрослому, рассуждает иногда очень и очень мудро и по-философски, а потом ка-ак выдаст что-то — и понимаешь, что он – маленький. Я ему однажды так и сказала, а он в ответ начал мне свои размеры в пример приводить. Набрал воздуха в грудь и расправил плечи. Я тогда покачала головой, улыбнулась — и он выдохнул и «сдулся».

Или вот:

— Хочу в шапочку перья фазана вставить! Мне сказали, что я в ней на Робина Гуда похож.

— А где перья возьмешь?

— Так я фазана подстрелил, пацаны варят суп. — И вдруг возвращается, слегка удрученный. — Вот ё!.. Сожгли уже перья…

Зеленая флисовая шапочка по одной из легенд была «отжата» (читай – подарена) у комбата. Каким шаманским чудом она держалась на самой макушке Олега – загадка, но он очень характерным движением подворачивал шапочкины края, усаживая ее поудобнее, а потом ладошкой приглаживал челку, чтоб все было красиво.

И уже в образе Великого Охотника рассказывал мне, из какого оружия какую дичь стрелять удобней. Или хвастался ночной охотой на российские беспилотники — эту штуку подстрелить практически невозможно, но решение невозможных задач было его хобби — только когда комбат стал звонить и уже ругаться со словами «Какой… стреляет по беспилотникам?!» — он со смехом озорного мальчишки убрал оружие.

Дикие животные часто снимали растяжки — однажды это был рыжий лис, которого потом торжественно поднесли командиру с таким же позывным. Тот их стал упрекать: «Вы что наделали? Зачем тотемное животное убили?», чем всех развеселил.

Олег мог среди ночи в Скайпе задать неожиданный вопрос:

— А как думаешь, что делать со шкурой кабана?

Я отвечаю:

— В полевых условиях — только засолить хорошенько, ты ж её вычинять, как положено, не будешь.

— Ага, — говорит, — так и сделали. Тут кабан здоровенный растяжку снял, добивать пришлось. У нас и мяса полно теперь, мы сегодня шашлыки ели.

Спрашиваю:

— А как с запашком специфическим, ничего? — И сама думаю: да вряд ли, они с голодухи там и не заметят, наверное.

Он смеется:

— Да мне сейчас пофиг, я после контузии запахи не очень хорошо «слышу», даже козье молоко — пофиг!

— Да-а-а… — говорю. — Классная у нас армия! Я тоже такую хочу — сами оденутся, обуются, вооружатся, кормиться будут подножным кормом…

— Почему это подножным? — спрашивает.

— Ну так, кабан вам, считай, под ноги упал.

Олег смеется:

— И правда!

И потом вдруг серьезно так рассказывает, что за голову каждого из них назначена награда — и сейчас он шестой в рейтинге, и «стоит» 25.000 долларов. Ой, думаю, как-то очень уж неправдоподобно…

— Ну хорошо, — говорю. — А как они узнают тебя?

— Ну-у-у… рост, комплекция, особые приметы…

— И что у тебя особого?

— У меня? — Чуть подумал. — У меня уши разные! Вот, смотри. — И медленно так голову поворачивает перед камерой, чтоб я «разность ушей» заценила…

Смешно, но про награду за голову — правда. Страшная такая, повседневная АТОшная правда. Как-то, когда он сильно кашлять начал (не как обычно от курения, а сильнее и чаще), говорю ему:

— Ты простыл, сходи к врачу или кто у вас там.

На следующий день спрашиваю:

— Ты сходил к врачу?

— Сходил…

— И что?

— Дали таблеточки и бутылочку с сиропом.

— И?..

— Таблеточки я где-то потерял, а сироп сразу выпил и все… он сладенький!

И все-таки умение увидеть в любой ситуации что-то смешное спасало его. Он мог со смехом рассказывать, как на выезд поехали 20 человек на БТР — и приняли бой с какими-то… байкерами! Которые очень быстро сбежали. Особенно смешно было то, что из разговора байкеров с их начальством по рации, перехваченного нашими, следовало, что они приняли бой с пятьюдесятью украми и тремя укропскими танками.

— И где они все это увидели? — спрашивает. — Причем, знаешь, очень быстро смылись, как только запахло жареным.

Я говорю:

— Слушай, мне кажется, они просто деньги отрабатывали, как думаешь? Им воевать – для галочки, а у вас мотивация совсем другая.

— Да похоже на то, — отвечает.

А однажды к их блок-посту подошли с белым флажком россияне и попросили помочь… выбить казаков из поселка! Причем просьбу изложили в таком духе: «Ну, не, ну, пацаны, ну, вам же все равно — ну помогите нам!» На что, конечно, согласия не получили, а вечером наши ребята наблюдали за бурной разборкой в поселке — между Военными силами РФ и казачками. «Бедные местные!» — пожалел их Олег.

Это натолкнуло на идею: выходя в глубокую разведку вдвоем, между расположением, например, казачков и какой-то местной ополчившейся банды, наши ребята становились спина к спине и давали очередь в противоположные стороны. После чего надо было исчезнуть с этого места и можно было позволить себе наслаждаться зрелищем боя между псевдосоюзниками по борьбе с хунтой.

Иногда за такие штучки комбат и «на ковер» мог вызвать — чаще вместе с «Пиратом», тоже мастером приколоться. Они являлись к комбату, как Дон Кихот и Санчо Панса — высокий и худой «Шаман» в смешной шапочке и небольшого роста, покоренастее «Пират». В ходе воспитательной беседы оба изображали некое непонимание (мол, а за что?) и долю раскаяния, смотрели абсолютно честными глазами на комбата, совершенно искренне объясняя, что, мол, как же мы могли предупредить, что будем давать ответку, если рация «села»? При этом между собой переглядывались и пересмеивались, как пойманные в чужом саду пацаны. Комбат долго не выдерживал — выписывал суровое внушение и «благословлял»: «Идите отсюда!». О таких случаях Олег рассказывал, как правило, закусив указательный палец и улыбаясь — попались, но отмазались!

Иногда жаловался на ватников всех сортов: «Знаешь, я как с ними пообщаюсь, мне плохо. Они как… как зомбированные. Спрашиваешь, думаешь: ну, может, боится человек, начинаешь вопросы задавать — простые вопросы, типа «Какого цвета солнце?» — «Желтое», «А небо?» — «Небо голубое, да». Потом потихоньку начинаю опять вопросы ближе к теме задавать, а он опять штампами этими… тьфу, что за нафиг!».

Возмущала его еще и пассивность местных — жизненная пассивность. Олег рассказал историю о том, как у них под арестом неделю сидел парень с СТО, подозреваемый в тесных связях с террористами. Выяснилось, что его просто заставили работать на «ДНР», особого выбора у него не было. Наши ребята хотели парня просто отпустить на все четыре стороны, а он сказал: «Послушайте, если вы меня просто так отпустите, то про меня скажут: вот, он неделю у укропов сидел и просто так вышел, значит, что-то «слил». Меня просто убьют». Наши пообещали вывезти его семью, через волонтеров найти жилье где-то подальше, на что он согласился. Семью — жену и полуторагодовалую девочку — ночью вывезли из сепарского поселка так, что никто ничего не понял. Несколько дней они прожили в «Норе» на небольшом диванчике, ожидая волонтерского транспорта. Жена, видимо, верила в сказки о гастрономической страсти укропских солдат к младенцам и с подозрением косилась на окружающих ее парней. Но Олегу не понравилось в ней не это: «Я вот встаю в пять-шесть утра, иду проверить все — посты, обстановку, потом готовлю завтрак или кофе. К концу завтрака они только просыпаются. Я потом еще за всех и посуду мою — она только перед отъездом раз предложила помощь».

Местные вообще озадачивали: «пенсионные туристы» могли остановиться на ночлег чуть не среди поля в квадрате возможного обстрела, а если их оттуда выпроваживали, начинали возмущаться произволом. Или, например, на блокпостах «лучшие люди» на машинах норовили проскочить без очереди, создавая неразбериху, но несколько разбитых прикладом «Шамана» зеркал научили всех дисциплине.

Как-то на заправке, расположенной уже в глубине мирной территории, к «Шаману» подошел парень, на вид немного моложе его, и спросил — «Ну что, когда же вы нас освободите?».

Олег посмотрел на него пристально – понятно, когда такие вопросы задают старики, дети или женщины, но слышать такое от вполне здорового молодого человека ему было даже неприятно. Разговорились. Парень оказался переселенцем, а на вопрос – отчего же сам не помогает освобождать свой город, ответил, что у него пожилая одинокая мама и он не может оставить ее.

— Но у меня тоже мама… Тоже пожилая и живет одна. Но я — здесь, — ответил парню «Шаман».

ПРОДОЛЖЕНИЕ →