Ему снова «на передок». На фронт, то есть. На войну. Конец моим спокойным ночам, ведь пока он был в безопасности, то и спалось мне по-другому, неважно, рядом он или нет. Я просто знала, что ему ничего не грозит – и мне было этого вполне достаточно.
А этим вечером Шаман должен уехать. Я послала ему СМСку с пожеланиями счастливого пути, на случай, если вдруг он уже в дороге. Но Олег перезванивает и томным голосом сообщает, что народ, который должен его подхватить по пути, задерживается – и потому он принимает ванну и расслабляется. Ночью ему нужно будет встретить их, присоединиться к мини-колонне и уехать.
Поздно ночью, просматривая новости в ВК, получаю сообщение от Олега:
– Ты что, не спишь, что ли?
– Не, не сплю.
– У меня проблема, выручай.
– Что случилось?
– Давай по телефону, писать много.
Он позвонил и рассказал, что команду всю он встретил, но хостел отказался их размещать. Олег хотел заказать комнаты заранее, но в хостеле сказали, что принимают заказы строго по факту, отказались брать предоплату (тут я про себя улыбнулась, вспоминая сцену в артёмовском пансионате). А когда он позвонил им «по факту», мест почему-то не было… В общем, ситуация была сложная, Олег попросил помочь.
– Спасай, у меня тут 6 «карателей», можно к тебе их на ночь пристроить?
– В принципе можно, но я не уверена, что поместятся. Там кровать-то большая, но не на 6 человек… Не к стеночке же их прислонять на ночь? Ну, есть еще 2 собачьих коврика…
– Мне их совсем некуда девать…
– О, так спальники же есть у них? На пол лягут?
– Конечно!
– Давай, жду!
Они были у меня минут через 30. Я увидела, как паркуется у подъезда «Элька» (Mitsubishi L200, боевая лошадка разведки) и еще одна машина. Выбросила Олегу в окно ключ и он привел и представил мне шестерых (еще один остался в машине, охранять) – троих девушек-психологов, Лиса, Деда и еще одного парня
Лис – худенький, хрупкий на вид, со слегка взлохмаченной седой шевелюрой, среднего роста. У него карие глаза с совершенно непередаваемым глубоким выражением. Дед – явно старше всех, тоже седой, очень сдержанный и взвешенный – я подумала про себя, что вот так, наверное, и выглядят офицерские повадки. Взгляд – очень внимательный, читающий, словно смотрящий прямо в душу. Девушки – Вера, Катя и Надя, немного уставшие с дороги, но несмотря на это, мы немного побеседовали за кружечкой латте.
Дольше всего – часов до трех ночи – мы просидели втроем с Лисом и Верой на кухне. Пили латте, разговаривали. Остальные как-то устроились на ночлег, трое на кровати – трое на полу. Олег ушел домой, ему нужно было захватить что-то еще. Стартовать предполагалось утром, где-то в половине седьмого. Я прикинула, что мне надо встать в шесть – разбудить, умыть, напоить хотя бы чаем в дорогу, если завтракать откажутся.
Шесть утра. Просыпаюсь. Тихо умываюсь, чищу зубы, ставлю на подогрев завтрак. Половина седьмого. Приоткрываю дверь в комнату и слышу тихое ровное дыхание безмятежно спящих людей. Жду еще полчаса, картина не меняется – звоню Олегу.
– С добрым утром! – слышно, как он прихлебывает кофе.
– С добрым! Слушай, твои «каратели» спят сном младенцев. Чо делать?
Слышу, как он делает глоток кофе, задумываясь.
– О! знаешь, тихо-тихо открой дверь и что есть силы рявкни – «рота, подъееем!» – посмотришь, что будет! – слышно, что говорит он, улыбаясь.
– Не, давай серьезно! Ты когда подъедешь?
– Да через полчасика где-то буду.
– Хорошо, разбужу и приготовлю их тебе.
Я не стала проводить побудку – просто пожелала всем доброго утра и рассказала, что предложил Шаман. Народ зашевелился и потянулся по очереди в ванную, умываться. Я предложила завтрак и чай. Сначала от всего отказывались, мотивируя спешкой, но я сказала, что все равно нам ждать Шамана, есть время выпить хотя бы чаю.
Все пили чай, когда позвонил Олег – и я, как обычно, просто выбросила ему ключ в окно. Он вошел, улыбаясь, как Мона Лиза.
– Ты чего такой загадочно-веселый?
– Да ехал сюда на маршрутке и вспомнил мотиватор из ВК – там была маршрутка с надписью «с рабами не входить». Я ехал и смеялся всю дорогу, а люди не могли понять, почему я смеюсь. И я вот смеюсь до сих пор.
– Будешь кофе?
– Давай!
Я не знаю, как они все поместились на кухне, но она явно резиновая. Олег сел в центре на освободившийся табурет, взял кружку. Я не знала, что он сказал им обо мне, и решила, что буду вести себя с ним просто по-дружески, чтоб случайно не скомпрометировать, если что. А он протянул руку и усадил меня к себе на колени, прижал. «Зi смаком кави!».
Выезд-выход затянулся от расчетного времени часа на два – пили чай/кофе уже по второй кружке, шутили. Кто-то из девочек достал шоколадный батончик,увидев который, Олег пошутил, что давно хочет наметить какой-то батончик крестиком, пустить «в плавание» по рукам – и ждать, когда он вернется.
Затем в коридоре устроили короткое совещание – согласовывали маршрут, узнавали «волшебные слова». Олег возвышался над Дедом и Лисом, смотрел на них сверху вниз очень внимательно, кивал. Со стороны они выглядели забавно – такие разные по росту и возрасту, но в одинаковых курточках, рассказывают друг другу что-то о волшебных словах… как будто собрались поиграть в какую-то игру, флеш-моб. Я смотрела на них и улыбалась, так нереально, странно и смешно это выглядело. Они тоже улыбались,подшучивали, но глаза у них при этом были очень серьезными.
Все вместе вышли на улицу, к машинам. Последние проверки всего перед дорогой, обнаруживаем, что Лис забыл пакет с едой и гостинцами «лисятам». Я сбегала за этим пакетом и скотчем – кузов «Эльки» был так загружен подарками, что нужно было хорошенько все закрепить, иначе ящики вылетали бы на каждой неровности дороги. Олег взобрался наверх, в кузов и мы вместе, передавая друг другу скотч, хорошенько все закрепили. Все в порядке, пора отправляться…
Все сели по машинам, кроме Олега.
– Ну, я поеду…
Я потянулась обнять его, он наклонился – и поднял меня на руки, обнимая и прижимаясь немного заросшей щекой. Я улыбнулась и спросила –
– Снова в образ входишь? Шаман?))))
– Да, решил отвыкать от благ цивилизации – отвечает он с улыбкой.
Мы смотрим друг другу в глаза – он держит меня на руках, и поэтому наши глаза на одном уровне. Не отрывая взгляда, обращаюсь к нему с просьбой, которая могла бы звучать пафосно, если бы не война:
– Возвращайся живым! И целым! Обещаешь?
– Обещаю! Вернусь!
Мы целуемся и я успеваю прикусить его ушко…
Машины трогаются, а я все еще стою на том месте, где мы только что обнимались. Слышу голос Олега из машины – «Беги домой, не мерзни, ты легко одета!».
Через несколько секунд мини-кортеж исчез за поворотом.
Да, кажется, мы с Шаманом стали фанатами сериалов «РНБО» и «Совбез ООН» Второй особенно ржачный, Чуркин – просто звезда комедийной роли, но, пока идут очередные «серии», продолжают гибнуть люди…Мирные, военные… Ватники, патриоты, киборги, украинские военные или русские наемники – сколько нужно еще смертей? И – ЗАЧЕМ? Лично меня ни одна смерть не радовала и не радует, хотя – наверное, есть грех… помри завтра путин – напьюсь от счастья. Тогда у нас с Шаманом есть шанс вернуться к обычной жизни – я буду продолжать свое дело, он сможет достроить дом, о котором мечтал… Этим мы занимались до войны – а что после, мы не задумывались.Иногда, когда приключения казались совсем уж невероятными, я с улыбкой представляла, как лет через двадцать мы будем встречаться на очередных соревнованиях, показывать друг на друга пальцем и загадочно хихикать. А пока – просто радовались, что можем сказать друг другу «Привет!», послать СМСку – и получить ответ – это уже немало!
У аватарки с черным котенком под луной засветилась голубая точка – активен, в сети! И как радуют мигающие точечки, знак того, что он пишет ответ!
– Привет! Как день прошел? – задаю вопрос.
– Ездили менять 300 и 200. А еще меня интересуют очень результаты сегодняшнего совбеза.
– Совбез смотрю, расскажу. Подожди – как это менять 200?
– Мы сегодня забирали Балу. Прикинь, чувак попал в окружение, взорвал себя с шестью российскими морпехами. Взрывом ему полбашки снесло, а сепары срезали с него броник и еще пять выстрелов в сердце сделали. Боялись, что оживет? Слушай, вообще не пойму смысла над трупом издеваться.
– Блин… боятся вас. Вот и делают такое. С остервенения. – предполагаю я, достаточно хорошо зная, что они (военный сброд из РФ) могут делать с пленными.
– Наверное. Не вижу смысла издеваться над мертвым, гораздо результативнее – над живым)))) – мрачно шутит Олег.
– Не, ну там хоть добычей сведений оправдать можно, логика какая-то. Кста, а когда это было, с Балу? Я что-то подобное давно читала в новостях.
– Месяц назад. А забрали сегодня.
– Месяц???? Что ж там забирать-то?
– Ну…тебе лучше не знать. А что там совбез?
– Да как обычно… Чуркин и репертуар не меняет. Пластинку и методичку уже заездил.
– Наверное, у них там с языка чуть не слетело «да заипали вы п…деть»? – предполагает Олег.
– Ага, тип того)))) Блин, когда ж это кончится?
– Не зна…
Через два дня, 13 ноября я поехала на очередную «ротацию» в Городок – моя сменщица и соратница собиралась уехать к сестре и сыну-студенту, я типа на смену на 10 дней… Олег, узнав о моих планах, начал волноваться – «ты так надолго, я уже волнуюсь!». Я пишу, что за меня надо волноваться гораздо меньше, чем за него. «Да ну, – пишет – за меня волноваться – только волновательство тратить»…
Автобус выезжал 13 числа, ночь мы провели под Славянском, чтоб с утра пройти блок-посты, которые раньше семи утра никого не пропускали. Всю ночь мы с Шаманом переписывались, обсуждая разговоры моих попутчиков. Некоторые из них придерживались сепаратистких взглядов, однако высказанная в Раде идея Семена Семенченко о том, что они могли бы сдать украинские паспорта, их страшно возмутила. «Кормильцы всея Украины» прекрасно ориентировались только в том, где можно получить выгоду – маленькую холопскую выгоду, хоть тридцать сребреников. Думаю, что если бы вдруг далекий Гондурас провел среди них такую же подготовку, какую прежде вела россия – то триколоры были бы растоптаны, а любовь к Гондурасу цвела бы среди них пышным цветом.
Рассвет. Автобус потихоньку тронулся – утро было очень туманным, ехать нужно было осторожно. Мы с Олегом – в виртуальной реальности, общаемся в ВК, но связь периодически падает, и тогда мы переходим на СМСки.
Связь почти совсем упала, когда автобус проезжал Крест. Олег написал, что видит мой автобус (по понятным причинам была договоренность, при случайной встрече на блок-постах играть знаменитую сцену из «Семнадцати мгновений весны») и пожелал хорошей дороги.
Попросил отписаться, когда доеду – после этого связь пропала.
Я доехала, о чем сразу ему отписалась и пожелала удачного дня – он написал «с приездом! здесь погода пока ясная» (это значит, что не работает артиллерия по позициям). Я знала, что днем, примерно в это время, он должен был ехать с ребятами на тот самый дальний разбитый пункт, дежурить там сутки. Послала ответ «Хорошего дня, вечером расскажу тебе сказку!», от души надеясь на то, что связь восстановится.
У нас был уговор – по возможности три раза в день хоть СМС посылать друг другу, чтоб знать – всё ОК или начинать волноваться… хотя иногда это была просто плохая связь.
В обед я заглянула в ВК – был в 11:11, значит, по графику… Мне надо было немного прибраться в доме, я это обычно по музыку делаю – в плейере стоял новый альбом Deep Purple. Плейлист дошел до баллады, которая сразу мне понравилась, еще с первого прослушивания диска. Баллада была посвящена умершему несколько лет назад от тяжелой болезни Джону Лорду, клавишнику и основателю группы. Я всегда ставила её на повтор – а тут вдруг как «пробило» на неё, раз шесть подряд…
| Above And Beyond | |
| Light turn the candle I spark one for me Let it float on the water Right down to the sea You draw back your curtain A wavy goodbye Lift up your arms And look up to the sky To the sky! |
Зажги свечу Одну для меня Пусть она плывет по водам Прямо к морю Распахни занавески Помаши на прощание Вскинь руки И посмотри в небо В небо! |
Я устала с дороги и прилегла отдохнуть. Когда проснулась, за окном почти стемнело. Вечер. Жду, когда Олег появится в сети. В обычное время он не отписался и не появился в сети – я подумала, что с сетью все так же плохо, решила подождать. Час… полтора… вышла в Фейсбук на страницу их бата – там сообщали, если что нехорошее случалось.
Ничего плохого на странице не было, обсуждения насчет долгожданной ротации, т.п. и т.д.
Я решила отправить Олегу СМС потому что на душе все же было как-то тревожно – «ВечерОК! Как ты?».
Вдруг через несколько минут раздался звонок. Номер был незнакомый, но я ответила – и голос, такой похожий – «алллеоу!» – я подумала, что это Олег звонит с чьего-то телефона, мало ли…
– Да, да…
– Анечка, это Лис – помнишь меня?
– Да, конечно… Лис, что..
– Анечка…
И Лис сказал три самых страшных слова – «погиб Олежка сегодня»…
Я сползла на пол кухни с телефоном в руках… у меня звенело в ушах… и вырвалось только тихое «блииииннн» – я сдержала слезы, а Лис продолжал говорить, прерываясь – «Сегодня, в два часа, днем… минометный обстрел… мина в метре от Олежки… он от первой ушел, вторая упала рядом… Сепары стреляли по мирной колонне, по блок-посту… А Шаман отпросился у меня осмотреть подозрительную какую-то машину… зачем я его отпустил… там трое мирных ранено…».
Я все это слышала, как сквозь туман… Первая четкая мысль – только бы ему не было больно…
– Лис… он не мучался?
– Нет… мгновенно…
– Как теперь быть… в смысле, что делать, нужно же забрать его…
Лис рассказал мне, как обычно происходит – везут, куда нужно, по желанию близких, Минобороны все оплачивает.
– Забрать нужно, да – он в Артёмовске уже, отвезли сразу – сказал Лис срывающимся голосом.
– У него мама старенькая, 74 года, он не говорил ей, где он… что-то каждый раз придумывал для отмазки, не хотел волновать её… кому вы еще сказали? Лене?
– Ты первой позвонила и мы тебя хорошо знаем, поэтому я позвонил и сказал именно тебе. Лене скажешь утром. Будете решать, что делать.
Я сидела на полу со старым планшетом Олега, обнимала его и рыдала … там была его последняя в жизни фотка. Так получилось, что сделал он ее за день до смерти и почти на том самом месте. Я сквозь слезы вглядывалась в треснувшее (Олег придавил автоматом) стекло, сквозь мутноватую уже защитную пленку улыбался Шаман – смешная шапочка, приглаженная ладошкой отросшая челка, вихры над ушками – и два ПТУРа под мышкой. Мальчишка…
Планшет сел, вжикнул – и фото погасло… ушел…
Планшет пах им. И до сих пор немножко пахнет… кто бы раньше мне сказал, что я буду прижимать к себе, тереться носом и целовать старый планшет, вдыхая запах сигаретного дыма, машинной ерунды, ружейной смазки – и Его…
Ноут был включен и я увидела, что Лена появилась в Фейсбуке. В теме ротации я отписалась – «все равно уже… котенка нет больше»…
И тут Лена написала мне в личку «Когда ты с Олегом последний раз общалась?»… Я не знала, ЧТО ей написать сейчас.
…За полчаса до этого я позвонила Диме, самому близкому другу Олега, рассказала все… попросила спланировать,что можно и пока не говорить Лене…
«Последний раз»…
Я подумала, что раз уж так, придется сказать все сейчас. Позвонила ей…
– Лен… привет… ты уже знаешь?
– Что?
– Олег погиб… его нет больше…
Мы всю ночь просидели в Скайпе… Всю ночь до рассвета – договорились, что утром Лена едет к его маме в Днепропетровскую область, так как такие вещи по телефону не сообщают, тем более, что мама дома одна. Едет с Димой, потому что сама она в таком состоянии может не справиться с управлением. А я с рассветом поеду в Дебальцево.
Я нашла дома свечу и зажгла ее… свеча догорела и на дне стаканчика получилось маленькое сердечко… Олежка…
Набрала свою маму. Поздно, она почти спит.
– Мам… я приеду завтра вечером… – я пыталась говорить не то чтобы спокойно, но хотя бы ровно…
– А что такое? Что-то случилось? – мама забеспокоилась, услышав мой тон.
– Мам… Олег погиб… я поеду за ним, нужно забрать… проводить… раз встретить не смогла…
– А почему ты?
– Мам… у него никого больше нет… Лена и Дима едут к его маме, сказать об этом… она одна ведь… по телефону такое нельзя… И знаешь… мы с ним… у нас с ним… любовь…
Я расплакалась и рассказала про встречи, переписку, вечера и ночи… про руки «вот так!»…
Только чуть рассвело, я позвонила в службу такси, о которой знала, что там сепаров поменьше… Мне до Дебальцево… Всю дорогу я старательно молчала, чтоб не разреветься или не плюнуть в рожу кому-то из сепаров на постах… Мне вообще хотелось просто пойти и порвать на куски кого-то из местного быдла, которые ради «российской пенсии» были готовы к тому, что будут гибнуть люди… и которые мизинца Олежкиного не стоили. Но я держала все эмоции стальным кулаком, чтобы ни слезинкой не выдать себя. Все – потом. Сейчас я должна Его проводить.
Таксист на раздолбанной девятке сначала пытался создать непринужденную обстановку, похихикивал… Я попросила выключить музыку – «голова болит»… отворачивалась и молчала… молчала… В тумане проплывали пейзажи – разбитая Новосветловка, оборванные провода, выбитые окна, развороченные стены Луганска. Всё выглядело каким-то изнасилованным и нереальным. Так не может быть. Не может. Ненавижу!
Эти уроды разбили и отняли ВСЕ… все, до чего дотянулись – все, что было хорошего. Стены городов, экономику – еще можно простить… Можно отстроить, даже лучше. Но люди… их не воскресить. Не сказать – все, давайте все забудем, мы снова братья и добрые соседи. Нет. Точка невозврата.
Олег… Он был такой… я не знала, что такие еще вообще бывают, честно. Такие бывают в книгах и в кино – прямой, понимающий честь и долг, патриот, может, слишком идеалист… рисковый и бесстрашный воин – и в то же время очень чувствительный, беззащитный перед подлостью, нежный.
Он реально переживал по поводу того, что ему приходится убивать – и пугал собой меня, смотрел – не отвергну ли я его… В его жизни всякое было, он рассказывал и смотрел за моей реакцией – приму ли я его таким, как есть… а я видела, КТО он есть сейчас… Он всем и всегда был готов помочь, он и на фронте столько людей спас – кого прикрыл, кого вывез… вывез семью с четырьмя детьми с линии обстрела сепаров, рискуя собой…
Вот флаг – жовто-блакитний, над первым постом у Дебальцево. Сердце щемит. Хлопцi осматривают машину, берут документы для проверки – в паспорт таксиста сунута «социальная карта ЛНР». Его начинают распекать, объясняя, что значит этот кусочек пластика без электронной начинки. Это просто пустышка, но она означает, «Що ви оце заодно з цими пiдарасами, розумiете?» – спрашивает таксиста нацик (нацгвардеец, так их звали в шутку). Вижу, что все затягивается, обращаюсь к нацику – «Молодой человек, можно вас на пару слов?» и приглашаю его отойти за машину, чтоб нас не слышали.
– Вчера погиб Шаман, знаете?
Он несколько опешил и погрустнел.
– Так…
– Я за ним… Я его девушка… пропустите, у меня не было выбора, на чем ехать…
Таксист занервничал, побоялся ехать дальше – я расплатилась и отпустила его. Пешком дойду, тут совсем недалеко идти… И я зашлепала по слякоти к Кресту.
На Кресте меня ждали – они не ожидали, что я так быстро приеду… Слез не сдерживал никто – ни дядьки суровые, много повидавшие, ни ребята помоложе…
Лис подвел меня к «Эльке» – именно на ней Шаман вчера сорвался на блок-пост. Ноябрьский ветер играл обтрепанным флагом, закрепленным в кузове.
– Вот, видишь… Всего несколько осколков попали в машину. Если бы он не выпрыгнул из нее, как положено по инструкции, то был бы жив. Но он все делал правильно… Выпрыгнул и отползал к укрытию. Ему не хватило десяти метров – Лис показывал мне повреждения на машине, в голосе его было сожаление и тоска.
Флаг тихонько развевался на ветру. Наверное, он и вчера был на «Эльке», когда все случилось. «Флаг – это святыня» – вспоминаю голос Олега…
Мы вошли в Нору, в кабинет. Предложили завтрак, но о еде у меня не было сил и думать. Чай – крепкий, черный, горький. То, что нужно сейчас, после бессонной ночи. Я пила чай, мы много говорили об Олеге, пока подписывали командировку сопровождающим и на машину…
Вынесли рюкзачок-однодневку… Я увидела наклейку на липучке с ровными буквами «ШАМАН», нахлынули слезы. Рюкзак был не очень тяжелым, я обхватила его руками, обняла, как будто Шамана за плечи. И плакала. Мне не мешали.
– Послушай… – обратился ко мне Лис – ты осторожно его обнимай…
Все в комнате переглянулись – да, да, это же Шамана рюкзак. Открой его, посмотри.
Мне неудобно было открывать и рыться там, но сказали – надо. Надо проверить, нет ли там чего. Кто-то выразил мнение, что вряд ли там что-то будет, но большинство сказали – это же Шаман, открывай.
Расстегнула замок – термоноски, подаренные тетей Людой, термо-кальсоны, что я взамен потерянных дала, тюбик лиогеля для вен (уговорила взять и пользоваться – пойми, сказала тогда, надо – не дай Бог что, тебя же и прокапать не смогут). Нащупываю и достаю какую-то тяжелую штуку – это пламегаситель его, говорят. Запускаю руку глубже – мешочек, 7,62… коробочка – 7,62… еще коробочка… 7,62. Вроде все – достаю батончики, маленькие паучи с витаминными гелями – всё выкладываю на стол – «Берите, это спортивное питание (я ему целый пакет этого всего накупила, все-таки почти полноценная еда, с витаминами)»… Снова запускаю руку – вроде бы просто свернутые трусы, но царапаю до крови палец – и там 7,62… Шаман…
Я стояла у того самого окна, где ловился ВайФайка – во время наших разговоров Олег сидел обычно здесь на столе, локтями на подоконнике – смотрела в это окно и плакала… Подошел Дед (позже я узнала, что он – гуру, Олег мне о нем тоже рассказывал в своем стиле – «а у нас вот даже есть вегетарианец! Ну, всякой эзотерикой занимается там, интересный очень мужик!») и тоже посмотрел в это окно, потом на меня.
– Я ему главного ведь не сказала… я не сказала, что я его люблю…
– Он будет здесь еще восемь дней… он знает…
– Восемь дней…
Дед успокаивающим голосом говорил что-то о душе, ее странствиях и перерождениях. В таких ситуациях обычно очень тяжело что-либо сказать, но Деду за его слова я благодарна.
Позже Лис сказал мне, что Олег с ним много обсуждал личного, всяких жизненных вопросов. Отец у Олега умер, когда тот был еще подростком, а во взводе он был одним из самых молодых – ему было 35, а там дяденьки куда старше, которые относились к молодежи как к своим детям. Поэтому отношения складывались очень доверительные, иногда глубже и теснее, чем с настоящими родителями.
Лис не сказал мне этого сразу, чтоб не сыпать больше соли… Олег видел во мне то же, что и я в нем…мы взаимно стали друг другу дороже всего – и совершенно неожиданно для самих себя. Сами ф шоке, воть так…
В самом начале нашей переписки Олег как-то сказал мне –
– Я знаю, кто ты. Ты – Фея..
Блин – я – фея????? … Я, конечно, прифигела, но – надо было соответствовать… был же он для меня Котенком, в конце концов…
Мы дотряслись до Артемовска на газельке-«скоряке», ехали по тем самым улицам, где ходили с Шаманом за руку, ехали мимо вокзала,где смущали пассажиров…
Приехали. Нас попросили подождать, потом мы с документами прошли в кабинет, подписали…Вышли на улицу, я спрашиваю:
–Теперь куда нам?
– Он уже в машине, мы сами опознали. Не надо тебе… – ответили мне
В машине на носилках, обернутое в черный пакет, лежало тело… лицо было прикрыто тканью.
– Лицо сильно посечено осколками… – объяснили мне
– Там все очень плохо?
– Нет, лицо есть, узнаваемо, но тебе не надо бы…
– Откройте пакет… – я знала, что ошибки быть не может, но такую правду очень тяжело принять.
Он… его шрамики, и тот самый шрамик, одинаковый с моим… все… пакет закрыли, бережно укутав тело. Я гладила его через пакет – его чуть покатые плечи, жилистые крепкие руки… на плечах и верхней части груди очень чувствовались свежие раны от осколков, их было много… Очень… Слишком.
Мы остались одни в машине на какие-то минуты… Я осторожно погладила его по голове, как он любил… нащупала через пакет его руку, взяла ее… мы ехали в Харьков, все пять часов нашего последнего пути вместе я держала его за руку… мы останавливались по дороге – то и дело ребята звонили, просили остановиться – попрощаться. Заходили в машину, клали руку ему на грудь, крестились все по-разному, все плакали…
Когда мы приехали и его повезли в морг, в это холодное, пахнущее смертью помещение, я не могла поверить – Олежку, который так любит жить – сюда? Пакет был холодным, и только рука – теплой… Почему, почему всего нельзя отогреть так?
Потом мы видели его… мы с Леной попросили открыть, уже после того как его одели…
У него было много ран и все – смертельные все то, что я любила, жалела и ласкала, было иссечено мелкими осколками… глаз выбит… с одной стороны лицо было почти неповрежденным, любимый профиль сохранился…я даже когда увидела его, рефлекторно внутри – ой, он!
Ушко… любимое…
Я подумала еще, что никогда не задумывалась о его внешности… правда… всякие милые мелочи – да, а в целом… Привыкла, что ли… хотя профиль у него был очень мужественный. Вот ушко – да…
Позже мы встретились с санитаром, который его на руках вынес. Он описал мне некоторые обстоятельства, все на его глазах произошло. Сказал, что у него есть фото с места, где все случилось.
Я хотела взять фото, чтобы потом найти это место и поставить лампадку…
Санитар – замечательный, очень добрый и душевный человек, тоже потерял несколько близких друзей так… Был на Майдане, фотокорреспондент.
Он попал в харьковский воен.госпиталь с радикулитом, мы несколько часов проговорили так, как будто сто лет знаем друг друга.
Он рассказал, что когда Олежку вывозили, то все, узнав, кого везут – салютовали в его честь. А взвод разведки все, как один, встали, чтоб ехать за Шаманом, несмотря на то, что там все еще было опасно.
Мой новый друг спросил –
– Фото очень тяжелые… точно дать их тебе?
– Да… э то ведь было… это ведь правда
– Да, я тоже так думаю. Надо знать. Надо помнить.
На фото – хвостовик мины у насквозь пробитых осколками металлических колес БТР и кровь… на пять метров разлитая Олежкина кровь… одной с моей группы…
Шаман открыл мне меня – понимаешь, я тоже всю жизнь не знала о себе многого, что смогу так. Я поняла, что когда по-настоящему любишь, то что-то для человека делать – за счастье. Не надо читать индийскую философию, как модно сейчас – сама всё сделаешь. Блин, я, которая всю жизнь как мужик в юбке и грузовая лошадь в одном лице – и вдруг Фея… Я всегда же очень скептически относилась к мужчинам, никого особо не подпускала и смотрела на них по-другому, совсем. То, что я чувствую сейчас, сложно описать. К психологам вот обращалась и консультируюсь – мне сказали, что да – то, что было у нас, у людей случается достаточно редко, поэтому понять меня смогут немногие.
Будешь смеяться, я даже драться за него полезла раз – между нами тогда не было еще ничего, только его намеки – была ситуация такая, он тоже офигел, не успел включиться даже.
С мамой на этой почве мы даже поругались – она видя мое состояние, устроила небольшой скандал из-за мелочи,больше желая «встряхнуть» меня и не понимая, как это – «сорок дней ведь прошло»… И что? Она правда решила, что на сорок первый день я вот прям расцвету?…
Надо как-то научиться жить с этим… Отпустить Шамана… Как отпустить? Забыть, что ли? Забыть – значит предать, а он отдал за меня самое ценное. Меня никто так не любил и не понимал, правда.
Смешно, они с т. Людой явно решили, что я плачу из-за крушения своих надежд, типа я замуж хотела… вот наивные)))) ёлки – смеюсь и плачу… Блин, да когда война – живешь моментом, я вообще никаких планов не строила… я просто хотела одного – чтобы он выжил, все.
И – я не смотрела на него как на мужчину, мужа там… просто Друг, который протянул руку тебе – и ты протягиваешь ему, все… Ценишь таким, какой есть – немытый, небритый, потому что из боя – но Живой, теплый такой, которого хочется прижать и сделать хорошее что-то, который твоим нехитрым подаркам радуется, как ребенок – и дарит тебе какие-то милые мелочи, что под рукой есть сейчас – у меня есть даже его карамельки)))) правда – у него ничего не было с собой, он пошарил по карманам и вытащил горсть карамелек – «возьми, они были со мной в бою»… Или темлячок жовто-блакитный из паракорда – чтоб на рюкзачок прицепить.
Я помню,как провожала его… он меня на руки поднял,я его обнимаю и прошу – вернись живым и целым, обещай… он обещал. И это осталось единственным словом, которое он не смог сдержать.
Если кого-то высокого вижу в толпе – инстинктивно дергаюсь…
Я не могу понять,что такое – отпустить… забыть? Это исключено… Руки в руках – и когда гуляли, и когда любили, и вот это «вот так!»… отпустить…
Не знаю, стандартные психологические приемы типа «ему там лучше» не срабатывают – я-то знаю, КАК он хотел жить! До смешного и страшного – когда он говорил, складывая ладони – «Вот посмотри, я весь такой ассиметричный, у меня вот руки разные, уши разные… Это значит, я долго проживу, да?». И я утвердительно киваю – «конечно, да!», а у самой внутри тихий ужас от этого – почему, почему это всё происходит???? И после первого нашего свидания мелькнула мысль – Господи, какое он нежное и ласковое по сути существо, а его хотят убить…
Я, кажется, поняла – нужно научиться жить с этим… И продолжать по возможности его дело. Хотя – во время одной посиделки он сказал – «знаешь, я вообще хочу в село уехать и вот морковку выращивать»…
Но даже для этого простого дела нам нужно как минимум выиграть войну.
